Поэты 1840–1850-х годов

Замки маврские все пали,
Сарацины все в цепях;
Лишь один твердее стали,
Хоть чума в его стенах.
Непреклонна Альпухара,
Альманзор ей верный щит,
Но наутро ждут удара:
Под стеной уж крест блестит.

Чу! пальба, и вопль, и пламя!

Вот минута тишины…
На стене взвилося знамя,
На мечетях нет луны!
Но по трупам павших в брани
Альманзор, как гений сил,
Сквозь опасность, с саблей в длани,
Путь широкий проложил.

Горд испанский предводитель:

Меж развалин и гробов
Пенит кубки победитель,
Делит злато и рабов.
Но вот страж ему доносит:
«Стран далеких паладин
Говорить с героем просит,
Что низринул сарацин».

— «Пусть войдет!» И входит воин,

Потуплен смиренный взор —
То герой, что лавр достоин,
Щит неверных — Альманзор.
Альпухары вождь надменной
Презрел бегством. Наг и бос,
Он главу свою смиренно
Победителю принес.

«Вождь! — сказал он. — У порога

Я кладу мою главу,
Твоего признаю бога
И пророком назову.
Пусть несется весть, что братий
И Аллаха я забыл,
Что для вражеских объятий
Грудь могучую открыл,

Что гремевший мавров славой

Исламизма верный сын,
Под чужой склонясь державой,
Стал вассалом — сарацин».
Доблесть чтит прямой испанец,
Победитель гостю рад:
«Пусть он враг и чужестранец,
По мечу он нам собрат!»

И вот чествуют героя,

Обнимают, руки жмут
И, забыв упорство боя,
Лавр в венок ему плетут.
Весел мавр при новых братьях
Живоносного креста,
Он сжимает их в объятьях,
Он целует их в уста.

Бейте в бубны, ратны люди!

Вождь Испании, ликуй!
Мавр его жмет крепче к груди,
Дольше длится поцелуй.
Вдруг, окинув всё собранье,
Он недвижим, взор застыл,
Каждый мускул в содроганьи,
На руках узоры жил.

Гнутся слабые колена,

Вот он с хохотом упал,
На губах клубится пена,
А в руке сверкнул кинжал.
«А, гяуры! что ж вы в страхе?
Я не в сече — на земле
Я простерт пред вами в прахе…
Смерть в груди и на челе!

Сарацин пришел с мольбою

И предательством в ваш стан,
Но он нес сюда с собою
Смерти верный талисман.
Посмотрите: я бледнею,
Корчи руки мне свели,
Но вы смертию моею
Отойдете от земли.

Плачет от чумы Гранада,

Для меня ж она бальзам:
Я гостинец черный яда
В поцелуях роздал вам.
Знайте ж, гяуры, — Востока
Правоверные сыны
Не срамят Коран пророка,
Не мрачат святой луны!»

Он замолк. И дикий пламень

Вмиг потух в его очах,
А рука вождя, как камень,
Замерла в его руках.
Но безжизнен мавр на месте,
Он не свел с врагов лица,
И усмешка злобной мести
На устах у мертвеца.

Опустела Альпухара,

Груда камней, груда тел:
Знать, от века божья кара
Ей назначена в удел.
И сбылося: что не смели
Снять мечи — взяла чума!
И в одной могиле стлели
Шлем с оливой и чалма.

<1842>

203. <ЭПИГРАММА НА М. С. ВОРОНЦОВА>