Поэты 1840–1850-х годов

С эффектом громовым, победно и мятежно
Ты в мире пронеслась кометой неизбежной,
И бедных юношей толпами наповал,
Как молния, твой взгляд и жег, и убивал!
Я помню этот взгляд фосфорно-ядовитый,
И локон смоляной, твоим искусством взбитый,
Небрежно падавший до раскаленных плеч,
И пламенем страстей клокочущую речь;
Двухолмной груди блеск и узкой ножки стройность,
Во всех движениях разгар и беспокойность,
И припекавшие лобзаньями уста —
Венец красы твоей, о дева-красота!
Я помню этот миг, когда, царица бала,
По льду паркетному сильфидой ты летала
И как, дыхание в груди моей тая,
Взирая на тебя, страдал и рвался я,
Как ныне рвуся я, безумец одинокой,
Над сей могилою заглохшей и далекой.

<1846>

231. СЕРЕНАДА («В томной неге утопая…»)

В томной неге утопая,
Сладострастия полна,
Лунным светом облитая,
Вот Севилья, вот она!

Упоительно-прекрасен

И вкушая сладкий мир,
Вот он блещет, горд и ясен,
Голубой Гвадалквивир!

Близ порфировых ступеней,

Над заснувшею водой,
Там, где две сплелись сирени,—
Андалузец молодой:

Шляпа с длинными полями,

Плащ закинут за плечо,
Две морщины над бровями,
Взор сверкает горячо.

Под плащом его — гитара

И кинжал — надежный друг;
В мыслях — только донья Клара…
Чу! — и вдруг гитары звук.

С первым звуком у балкона

Промелькнула будто тень…
То она, в тени лимона,
Хороша как ясный день!

То она! И он трепещет,

Звуки льет как соловей,
Заливается — и мещет
Огнь и пламень из очей.

Донья внемлет в упоеньи,

Ей отрадно и легко…
В этих звуках, в этом пеньи
Всё так страстно-глубоко!

Под покровом темной ночи,

Песни пламенной в ответ,
Потупляя скромно очи,
Донья бросила букет.

В томной неге утопая,

Сладострастия полна,
Лунным светом облитая,
Вот Севилья, вот она!

<1846>

232. К*** («Почтительно любуюся тобою…»)

Почтительно любуюся тобою
Издалека… Ты яркой красотою,
Как пышный цвет, торжественно полна,
Ты царственно, ты дивно создана!

Промчишься ли в блистающей карете —

Тобою бескорыстно вдохновлен,
Творю тебе обычный мой поклон,
Нимало не заботясь об ответе.

Окружена поклонников толпой,

Сидишь ли ты в великолепной ложе,
Я думаю: «Как хороша, о, боже!»,
Едва восторг удерживая мой.

Души моей высокое стремленье,

Мой драгоценный, задушевный клад!
Брось на меня хоть ненароком взгляд,—
Твой каждый взгляд родит стихотворенье!

<1846>

233. REQUIEM [79]