Читаем Поэты 1840–1850-х годов полностью

Гл. первая. Строфа 1. Прасол — оптовый скупщик скота и мяса для перепродажи. Строфа 7. Зипун — крестьянский кафтан из грубого толстого сукна. Строфа 8. По всем крестинам занимал На вышках он любое место — т. е. занимал одно из почетных мест. Строфа 10. Кузнецкий мост — улица модных лавок в центре Москвы. Строфа 11. Святки — праздничное время от рождества до крещения. Строфа 12. В честь столь любимого романа — т. е. «Евгения Онегина». День приходился Полухлебки. Полухлебка — простонародное наименование дня преподобной Аксиньи (24 февраля), связанное с тем, что в закромах к этому времени оставалась половина от запасенного в урожай хлеба. Строфа 15. «Вперед, вперед, моя исторья!» — цитата из романа «Евгений Онегин» (гл. 6, строфа 4). Строфа 16. Половень — сарай для хранения половы (мякины). Строфа 25. Прядет волну — т. е. овечью шерсть.

Гл. вторая. Строфа 1. Впервые Мочалов Гамлета играл! «Гамлет» в переводе Н. А. Полевого впервые был поставлен на сцене Московского (Малого) театра 22 января 1837 г. П. С. Мочалов (1800–1848), ярчайший представитель прогрессивного романтизма в русском театре 2-й четверти XIX в., утвердил демократическое направление на русской сцене; игра его, отличаясь естественностью, отказом от канонов классицизма, пользовалась огромным успехом у демократического московского зрителя. Гамлет стал одним из значительнейших образов, созданных актером. Пока не выведал Гамлет Братоубийственной измены. Клавдий в «Гамлете» сделался королем, убив короля Дании — своего брата и отца Гамлета — и женившись на его вдове Гертруде. Как зверь подстреленный вскочил И смехом кровь заледенил. Имеется в виду эпизод, начинающийся словами Гамлета, убедившегося, что Клавдий — убийца его отца: «Оленя ранили стрелой..» (д. 3, явл. 3). Белинский, присутствовавший на первом (как и герой поэмы и, безусловно, ее автор) и многих последующих представлениях «Гамлета», сходно описал этот момент в исполнении Мочалова: «Вдруг Мочалов одним львиным прыжком, подобно молнии, с скамеечки перелетает на середину сцены и, затопавши ногами и замахавши руками, оглашает театр взрывом адского хохота… если бы, по данному мановению, вылетел дружный хохот из тысячи грудей, слившихся в одну грудь, — и тот показался бы смехом слабого дитяти в сравнении с этим неистовым, громовым, оцепеняющим хохотом…» (В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. 2, М., 1953, с. 321–322). Строфа 5. Тик Людвиг (1773–1853) — немецкий писатель-романтик. Шлегель — имеется в виду Август Вильгельм Шлегель (1767–1845), немецкий критик, теоретик романтизма; ему принадлежит перевод семнадцати трагедий Шекспира, а также курс «О драматическом искусстве и литературе», где центральное место занимает истолкование творчества Шекспира. Строфа 6. Не он ли начал с Полиника. Первой ролью, сыгранной Мочаловым на сцене, была роль Полиника в трагедии В. А. Озерова «Эдип в Афинах»; дебют состоялся в 1817 г. и прошел с большим успехом. Он был и Фердинанд, и Мор. Речь идет об исполнении Мочаловым ролей в драмах Шиллера — Фердинанда в «Коварстве и любви» и Карла Моора в «Разбойниках». Строфа 7. Чуйка — длинный суконный кафтан. Лисьи шубы носили обычно купцы. Им до Гамлета дела нет, Как и Гамлету до Гекубы. Имеется в виду следующий монолог Гамлета (из 2-го действия):

Комедиянт, наемщик жалкий, и в дурных стихах,Мне выражая страсти, плачет и бледнеет,Дрожит, трепещет… Отчего?И что причина? Выдумка пустая,Какая-то Гекуба!                           Что ж ему Гекуба?Зачем он делит слезы, чувства с нею?Что, если б страсти он имел причину,Какую я имею?..
Перейти на страницу:

Все книги серии Антология поэзии

Песни Первой французской революции
Песни Первой французской революции

(Из вступительной статьи А. Ольшевского) Подводя итоги, мы имеем право сказать, что певцы революции по мере своих сил выполнили социальный заказ, который выдвинула перед ними эта бурная и красочная эпоха. Они оставили в наследство грядущим поколениям богатейший материал — документы эпохи, — материал, полностью не использованный и до настоящего времени. По песням революции мы теперь можем почти день за днем нащупать биение революционного пульса эпохи, выявить наиболее яркие моменты революционной борьбы, узнать радости и горести, надежды и упования не только отдельных лиц, но и партий и классов. Мы, переживающие величайшую в мире революцию, можем правильнее кого бы то ни было оценить и понять всех этих «санкюлотов на жизнь и смерть», которые изливали свои чувства восторга перед «святой свободой», грозили «кровавым тиранам», шли с песнями в бой против «приспешников королей» или водили хороводы вокруг «древа свободы». Мы не станем смеяться над их красными колпаками, над их чрезмерной любовью к именам римских и греческих героев, над их часто наивным энтузиазмом. Мы понимаем их чувства, мы умеем разобраться в том, какие побуждения заставляли голодных, оборванных и босых санкюлотов сражаться с войсками чуть ли не всей монархической Европы и обращать их в бегство под звуки Марсельезы. То было героическое время, и песни этой эпохи как нельзя лучше характеризуют ее пафос, ее непреклонную веру в победу, ее жертвенный энтузиазм и ее классовые противоречия.

Антология

Поэзия

Похожие книги