Поэты и убийство

Он прошел к правому крылу первого двора и открыл узкую, покрытую красным лаком дверь, ведущую во двор, предоставленный начальником Ло в его распоряжение. Двор был невелик, но располагал всем необходимым, а окружавшая его высокая стена создавала атмосферу тихого уюта. Напротив просторной спальни шла галерея, двумя ступенями спускавшаяся к замощенному цветной плиткой квадратному двору. В его центре находился небольшой пруд с золотыми рыбками и каменной горкой позади. Судья на минуту задержался в галерее, под красными лакированными стропилами, чтобы полюбоваться очаровательной картиной. Из заросших мхом расщелин каменной горки росли нежные побеги бамбука и небольшой кустарник в ярко-красных ягодах. Над стеной сада шелестели ветви кленов из окружавшего резиденцию парка. Легкий ветерок колыхал листву, пылающую яркими осенними красками – красным, коричневым и желтым. Он подумал, что время приблизилось к четырем.

Повернувшись, судья открыл раздвижные двери с решетками красного лака и вошел в комнату, сразу же направившись к чайной корзинке на боковом столике: ему очень хотелось пить. К его огорчению, она оказалась пустой. Что же, это не имело значения, ведь его, конечно, угостят чаем те двое, к кому он теперь направится. Важнейшим вопросом сейчас было, следует ли ему переодеться. Оба, и академик и поэт, были старше его и по возрасту, и по положению, так что, строго говоря, ему следовало нанести им визит в парадном костюме. Но, с другой стороны, в настоящее время никто из них не занимал официального положения. Год назад ушел в отставку академик, а Чан оставил свою дворцовую должность, чтобы целиком посвятить себя подготовке полного издания своих стихотворений. Если бы судья посетил их в парадном костюме, они могли бы счесть это нахальством, намеком на то, что он, судья, все еще выполняет официальные обязанности, в то время как они уже нет. С тяжелым вздохом он припомнил старинную пословицу, что «безопаснее дразнить тигра в его логове, чем приближаться к высокопоставленному чиновнику». В конце концов решил одеться в лиловый халат с длинными рукавами, с черным широким кушаком и высокой квадратной черной шапкой. Он надеялся, что этот скромный, но достойный наряд получит одобрение. И вышел.

Судья уже обратил внимание, что, хотя на переднем дворе здания, включая его собственное, были одноэтажными, в остальных дворах у домов было по два этажа, причем вдоль вторых этажей тянулись широкие балконы. И он заметил на балконе одного из таких зданий в главном дворе много суетившихся слуг и служанок. Очевидно, они готовились в сегодняшнему вечеру. Он прикинул, что в доме его коллеги – по меньшей мере сто человек прислуги, и содрогнулся, подсчитав, во что обходится содержание этого дворца.

Он подозвал слугу, который сообщил ему, что начальник Ло уступил свою личную библиотеку, в левом крыле второго двора, академику, а придворному поэту отвел угловые покои в правом крыле. Судья приказал слуге проводить его сначала в библиотеку. Когда он постучал в дверь, украшенную тончайшей резьбой, из-за нее донесся низкий голос, ответивший:

– Войдите!

С одного взгляда судья увидел, что Ло превратил библиотеку в уютное убежище. Высокая комната было просторной, с широкими зарешеченными окнами; запутанный геометрический узор решеток отчетливо выделялся на фоне безупречно чистой бумаги окон. Вдоль двух стен тянулись плотно заставленные книжные полки, кое-где между ними оставались ниши, где были выставлены тщательно подобранные старинные чаши и вазы. Обстановка состояла из добротной мебели резного черного дерева со столешницами из цветного мрамора; кресла обиты красным шелком. По сторонам массивной скамьи у книжных полок стояли на эбеновых подставках большие вазы с белыми и желтыми хризантемами. На ней плотный широкоплечий мужчина читал книгу. Он отложил томик в сторону и, подняв одну из своих лохматых бровей, с любопытством посмотрел на судью Ди. Этот человек был одет в просторную ярко-синюю рубаху, открытую у ворота, на голове – черная шапочка, украшенная спереди круглой полупрозрачной нефритовой пластинкой. Длинные хвосты кушака ниспадали на пол. Его широкое, с тяжелыми скулами лицо было окружено короткими бакенбардами и коротко подстриженной круглой бородкой, как это было в то время модно при императорском дворе. Судья знал, что академику скоро исполнится шестьдесят, но в его черных волосах не было ни единого седого волоса.

Приблизившись, судья Ди отвесил ему низкий поклон и почтительно, двумя руками, протянул визитную карточку. Академик бросил на нее небрежный взгляд. Сунув карточку в обширный рукав, он заговорил громким голосом: