Поэты пражского «Скита»

Кто-то ненужный, чужой и немилый
Неотразимою, грубою силой
Мой оборвал календарь.
И на листочке — десятое марта.
Врет она все, календарная карта.
Нынче, я знаю, — январь.
Разве весеннею, ждущею ночью
Мы выбираем пути покороче,
Разве идем напрямик?
Каждой весною нам вновь — у порога
Каждой весною другого чертога —
Песенный чудится лик.
Вслушайся только, как гулко и четко
Эхо моею проходит походкой —
Этак не ходят весной.
В марте неясны и влажны все шумы,
В марте шаги, как весенние думы,
Стелятся мягкой волной…
Ясно и четко все выверил разум.
Не оглянусь на былое ни разу.
Не погляжу я вперед.
Незачем рвать календарь понапрасну,
И без него несомненно и ясно —
Март никогда не придет.

НОВОГОДНЕЕ

В окно кафе, где каждым жестом танца —
Прямой совет.
Вдруг заговорщиком, строками стансов,
Стучит рассвет.

Я слушаю, пока еще немая,

Знакомый стук.
И потихоньку руки вынимаю
Из чьих-то рук.

За парой быстро исчезает пара

Из-за столов.
И свет, и стих вдруг эхом тротуаров
На стук шагов.

Сам, ежедневным чудом дня и речи

Встречая Год,
Рассвет мне тихо обнял плечи
И станом вьет.

«Вслед за разгулом, в дни банкротства…»

Вслед за разгулом, в дни банкротства.
Весной, за мелочь, с молотка
Пошли и знанье, и тоска,
И цель, и ум, и благородство.

А после летнего похмелья

Мне осень протрезвила ум.
И новой кладью полон трюм
И отплываю к новой цели.

Но не в эфир плыву, как в марте,

И не фрегат, а пароход
По расписанию идет
В порт, предназначенный по карте.

Мне больше сердца компас нужен.

Как механизм рассчитан путь:
Я знаю, что замерзнет ртуть
Термометров в полярной стуже.

В пути от Рака к Козерогу

Заранье в судовой журнал
Занесен мною каждый шквал,
Могущий пересечь дорогу.

Приду. И в гавани — продажа.

Сто на сто будут барыши.
Покрою там с лихвой души
Послеразгульную пропажу.

«Был день. Был дом. И были крепки стены…»

Был день. Был дом. И были крепки стены.
Был свет окна.
Была жизнь дня — мой дом — без перемены
И в ней — одна.

Вдруг ночь, налетчиком, срывая рамы.

Вломилась в дом.
За раной дому наносила рану,
Шла напролом.

Миллионом рук — и мусором развалин

Постройка дня —
Враз — взмах! и в человечью цепь вковали
Звеном меня.

И с каждым, цепью, четко — в ногу,

И все — родня!
Покуда свет швырнет назад, к порогу
У двери дня.

А день, на грохот цепи, на удары —

Стеклом окна.
Жизнь снова — дом, зажатый в тротуары,
И в нем — одна.

«Всею жизнью не измерить, не понять…»