Поэты пражского «Скита»

Шаги эпохи тяжелей.
Чужую жизнь обеспокоив,
Пусть свищут ветры из щелей
В бессонных лагерях изгоев.
Здесь не смыкали глаз еще.
Не выходила смерть отсюда,
Здесь перебитое плечо
Привычно поджидает чуда.
Но близок час, когда с земли
Их увезут в ночи угрюмой
Серебряные корабли,
Неузнаваемые трюмы…
В последний раз они, томясь,
Пойдут покорно и без жалоб…
но ангелы счищают грязь
С воздушных мостиков и палуб…
Земля дымком пороховым
Покроется, но будет просто
Увидеть райский полуостров,
Сказать — Эдем; подумать — Крым.
Там над землянкой — тишина,
И там выходит из окопа
Такая райская весна,
Трава такая Перекопа…

1935 «Городской ангел»

ВОЛЬНЫЙ ЦЕХ [103]

Вольный цех — незнакомые деды,
Иностранцы-отцы через мир
Завещают труды и победы.
Страдивариус выгнутых лир
Вышел новый из вольного цеха.
Чтобы свет за окном не погас.
Крепко ль держится ржавая веха.
Голубой и крылатый Пегас?
Трубочист, проходящий в цилиндре.
Слесарь, браво надевший берет.
Узнают тебя в солнечном нимбе.
Будь здоров, работяга-сосед!
Ночью в кузнице вздохами меха
Раздувается жар добела,
У тебя же крылатая веха
Отрывает от стенки крыла.
Запирая ворота ключами
В сто бородок, бросая засов.
Ты летаешь привычно ночами.
Ты работаешь восемь часов.
Чтоб на цеховом празднике в мае
В море символов от древка
Поднималась любовь, раздвигая
Позументы и облака.
И, встречаясь с толпой подмастерий.
Узнавая свой радостный цех.
На пикник через синие двери
У заставы ты выпустил всех…

1934–1935 «Вилла „Надежда“»

«Бродила комнатой, и как подъемный мост»

Бродила комнатой, и как подъемный мост.
Окно рванули высохшие ветки,
Там звезды скачут, распушая хвост.
Как белки в надоевшей клетке.
Там можно ветра придержать струю.
Как за кормой упругое теченье.
Там ангельское столоверченье
Избрало нынче плоть мою.
Накинь скорей на плечи простыню,
А прядь волос трепещет у ключицы.
Там, испугавшись, к млечному огню
Слетелись ангелы, как птицы.
Ведь ты живая? И вздыхает жесть
Небесная от тяжести ладоней.
Да, я люблю, и даже сердце есть
В моей груди, и кто-то сердце тронет,
Повертит словно розоватый плод
И вложит в черное плетенье крови,
Но кто-то бросит и крылами словит,
И словом ангельским смятенно назовет.
И самый мудрый, пожалев меня
Иль любопытствуя, шепнет: послушай.
Стань духом, как другие, и, маня,
Заплещут где-то человечьи души.
Но, оградясь горячею рукой,
Дрожащим телом падаю, теряя
На облаках, в предместьи рая,
Рассаду слов, подсунутых тоской.

1935 «Скит». III. 1935

ДЕРЕВЕНСКОЕ КЛАДБИЩЕ