Поэты пражского «Скита»

Все отступает в сумрак лет,
и ты, душа, уходишь с ними,
стирается на камне след,
где было раньше имя, имя…

В твоих летящих волосах

и в нежности твоей чудесной,
кому дано познать твой страх
пред неизбежным, неизвестным?

И кто поймет твой трепет рук, —

о раненые крылья птицы! —
где музыки бессмертный звук
над скрипкою еще томится

и умирает не родясь.

«Современные записки». 1937. Т. 65

СВИДАНЬЕ

Там в тишине рождался звук
и нарастал из отдаленья,
ты в зеркале прошла, мой друг,
прозрачной, неживою тенью,

и, руки протянув ко мне,

ты в призрачной своей отчизне
изнемогала в темном сне,
в стеклянной задыхалась жизни,

о, если б вырваться могла

неотвратимою судьбою,
о, если бы со мной была
ты настоящею, живою,

но с плачем падала без сна

туда, где я помочь неволен,
где голос мой не заглушил
твоей непоправимой боли.

«Современные записки». 1937. Т. 65

Вадим МОРКОВИН *

«Утро. Бегу сквозь мглу…»

Утро.
Бегу сквозь мглу.
Хмуро нависли крыши.
Вдруг
— на одном углу
белая клякса
— афиша.
Вскользь — равнодушье глаз
и
— в перебоях сердце.
Каждая буква — приказ,
каждая — крик о концерте.
Вечер.
Неровен шаг.
Рту пересохшему горько.
В церковь иные так
строго —
как я на галерку.
Всюду икра голов —
снизу,
с боков
и сзади.
Аплодисменты.
Рев.
И вы
— внизу, на эстраде.
Тихо.
Роняет рояль
синий романс старинный.
А вы
— стальная спираль
— зурна
— струна Паганини
— молния
— ураган
— в небо из шахты дверца.
В этот вечер
— мне песни,
— а вам
— к ногам одно лишнее сердце.
Ночь.
Тороплюсь сквозь мглу.
Желто трамваев веселье.
И
на одном углу
белая клякса —
похмелье.

«Воля России». 1929. № 4

ИЗ Т. ДРАЙЗЕРА [108]

Смолой и солью
                пахнут паруса;
Шуршат
                шершавые канаты.
И каждый день —
                иные небеса.
Иной —
                меридиан заката.

Боксер зеленый —

                шепчет океан —
Свинец и смерч!
                — изысканные сказки.
Кораллом пены обуян
Притон титанов —
                остров Пасхи.

Плюется пеплом Попокатепетль,

Орел и кактус! —
                спит Гвадалахара.
Шипучий щелк лукавых кастаньет,
И сушит шелк
                аркады Альказара.

Не солнце — шпоры!

Клык и карабин,
И мясо грифам —
Кодекс Индостана,
И бредят дрофы трепетом дробин
Среди саванн
                спаленного Судана.

А я?..

Пайка годов считаю слизь,
Безволь и боль! —
                — лихая сбруя.
Нещадно трепеща за «жизнь»,
Не вглядываясь.
Не волнуясь,
И не ища.

Прага «Воля России». 1931. № 1–2

«Прощайте… Кончено! Четыре четких года…»