Поэты-радищевцы

Рука Урании пространство измеряет,
О время! дух тебя единый постигает,
Невидимый поток веков, и лет, и дней,
Доколе я тобой во гроб не увлекуся,
Узреть тебя остановлюся,
К могиле преклонясь, согбен рукой твоей.

Но кто ж откроет мне часов твоих начало,

То узрит, существо когда ты восприяло,
Коснулся вечности начальный корень твой;
10 Во мраке был он скрыт, в ничтожестве таился,
В глубокой пропасти хранился,
Бездействен был и слаб, еще вкушал покой.

Предвечной тьмы врата внезапу отворились,

Светилы огненны мгновенно воспалились;
Родилось ты! Закон тебе всевышний дал,
Он рек движению: мерь времени теченье,
Природы время измеренье,
Себе же мерою он вечность восприял.

Пучина лет, веков, о боже! протекая

20 Поверх миров, светил, тебя не достигая,
Не узрит, где престол стоит пресветлый твой;
Мильоны многих дней друг друга заступали,
Века друг друга пожирали,
Но всё ничтожество, о вечный! пред тобой.

На прахе, что пред мной громадой возвышался,

Напрасно б времени избегнуть я старался;,
Его полет меня, как буйный ветр, умчит.
Я точку малую в пространстве занимаю,
Робея в страхе, созерцаю,
30 Когда со мной она, скрываясь, улетит.

Повсюду, вижу я, всё меркнет, исчезает,

Мой страхом полный взор лишь тучи обнимает:
Тут серый камень мхом белеющим покрыт,
Там стены твердые во прах преобращались,
Там пышны грады возгорались, —
Следами времени усеян мир стоит.

Стихии, небеса и всё ему подвластно,

Оно средь тишины мир гложет повсечасно,
Основу тверди сей низвергнуть тщится в прах;
40 Но пылка мысль моя на крылиях стремится
Поверх ужасных мест носиться,
Обломки мира где вселяют в душу страх.

О веки бывшие, и вы, что впредь родитесь,

Призвать дерзаю вас! Не медлите, явитесь,
Хочу в едино вас в сей день совокупить.
Все точки времени бессчетны пробегаю,
Бестрепетно на них взираю,
Связую, что прошло, и то, что должно быть.

Светильник ясный дня, во огненном пареньи

50 Весь пламень истощив, прервет свое теченье,
Миры от древности пружины все претрут;
Как гром скалу от гор ударом отрывает,
В глубоку бездну низвергает,
От тверди звезды так отторгайся падут.

Тут царство вечности начало восприимет;

И в океане сем, где мир и твердь погибнет,
Как тихая струя исчезнет время там.
Душа бессмертная, столетий свобожденна,
Не будет тленом пораженна,
60 Могилу всех миров попрет к своим стопам.

Ты море во брегах, бог сильный, заключаешь

И времени конец, всевышний, назначаешь;
Но где ж мгновение ужасной нощи сей?
Рождение ее един лишь вечный знает,
Но мир ее не постигает,
И узрит он ее в погибели своей.

Как медь дрожащая звенит и возвещает,

Что косу смерть свою возносит, изостряет,
Страшитесь, смертные, вы, сей услыша глас!
70 Душа моя тогда все чувства возбудила,
Прилежно ухо приклонила,
Ей смерти внемлется ужасный, грозный час.

Какое чувствие в вас, смертные, мятется?

Вам миг единый жить и мыслить остается,
И, убегая, он вам в тягость злую стал!
О слабый человек! едва себя узнаешь,
Ты жизнь свою не сохраняешь,
Уже ты смерть зовешь и гроб свой ископал.

Один, проживши век, скончался при рожденьи,

80 Другой стяжает злом, неправдою именье.
В забавах тягостных иной всю жизнь ведет;
Богатый золотом всё время убивает,
И в заблуждении мечтает,
Что и без жизни он средь радостей живет.

Оставьте, смертные, толь странно заблужденье,

Душа нас всех живит, она есть разуменье,
Она должна для вас и время измерять:
Займитесь мудростью, наукою святою,
Как жить самим с собою,
90 И смело будете вы дни свои считать,

Ах, если б я когда богатствами прельстился

И, в подлость уклонясь, свободы тем лишился,
Подвластен чувствам став, рассудок мог забыть, —
Я рек бы времени: скорее устремляйся,
Со мной ко гробу приближайся,
Мне лучше умереть, чем подло, гнусно жить.

Но добродетели когда черты священны

Прейдут из уст моих в сердца других смягченны,
Коль другу я могу отраду в грусти дать,
100 Коль есть несчастные, в забвеньи что страдают,
Под игом злобы погибают,
Коль слезны токи их могу я отирать, —

О время! ты тогда останови теченье,

Да матери моей то будет в утешенье,
Что нежный сын ее толь добродетель чтит;
И слава с мудростью меня да осеняют,
Главу мою да увенчают,
Я буду их щитом и в дряхлости покрыт!<1804>