Поэты Серебряного века

Все шире вольные поля
Проходят мимо нас кругами;
И хутора и тополя
Плывут, скрываясь за полями.

Вот под горою скит святой

В бору белеет за лугами…
Вот мост железный над рекой
Промчался с грохотом под нами…

А вот и лес! И гул идет

Под стук колес в лесу зеленом,
Берез веселых хоровод,
Шумя, встречает нас поклоном.

От паровоза белый дым,

Как хлопья ваты, расползаясь,
Плывет, цепляется по ним,
К земле беспомощно склоняясь…

Но уж опять кусты пошли,

Опять деревьев строй редеет,
И бесконечная вдали
Степь развернулась и синеет,

Опять привольные поля

Проходят мимо нас кругами,
И хутора и тополя
Плывут, скрываясь за полями.

1893

«Могилы, ветряки, дороги и курганы…»

Могилы, ветряки, дороги и курганы —
Все смерклось, отошло и скрылося из глаз.
За дальней их чертой погас закат румяный,
Но точно ждет чего вечерний тихий час.

И вот идет она, Степная Ночь, с востока…

За нею синий мрак над нивами встает…
На меркнущий закат, грустна и одинока,
Она задумчиво среди хлебов идет.

И медлит на межах, и слушает молчанье…

Глядит вослед зари, где в призрачной дали
Еще мерещутся колосьев очертанья
И слабо брезжит свет над сумраком земли.

И полон взор ее, загадочно-унылый,

Великой кротости и думы вековой
О том, что ведают лишь темные могилы,
Степь молчаливая да звезд узор живой.

1894

«Что в том, что где-то, на далеком…»

Что в том, что где-то, на далеком
Морском прибрежье, валуны
Блестят на солнце мокрым боком
Из набегающей волны?

Не я ли сам, по чьей-то воле,

Вообразил тот край морской,
Осенний ветер, запах соли
И белых чаек шумный рой?

О, сколько их невыразимых,

Ненужных миру чувств и снов,
Душою в сладкой муке зримых, —
И что они? И чей в них зов?

1895

«Беру твою руку и долго смотрю на нее…»

Беру твою руку и долго смотрю на нее,
Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело:
Вот в этой руке – все твое бытие,
Я всю тебя чувствую – душу и тело.
Что надо еще? Возможно ль блаженнее быть?
Но Ангел мятежный, весь буря и пламя,
Летящий над миром, чтоб смертною страстью губить,
Уж мчится над нами!

1898

«Я к ней вошел в полночный час…»

Я к ней вошел в полночный час.
Она спала, – луна сияла
В ее окно, – и одеяла
Светился спущенный атлас.
Она лежала на спине,
Нагие раздвоивши груди, —
И тихо, как вода в сосуде,
Стояла жизнь ее во сне.

1898

На распутье