Поезд 666, или число зверя

тартарары, как бараны, на бойню, и никому не придет в голову

сорвать стоп-кран и сойти. Я - идиот!

Кракс. Я тебе это тысячу раз говорил! Но лучше быть живым идиотом,

чем мертвым умником.

Бородач. Ладно, давайте скорее прикинем, что нам делать.

Кракс. Я так думаю: после гибели братков на самого Марата

наверняка начнется охота. Слишком многим он наступал на мозоли...

Бородач. А потом?

Кракс. Потом его должников поделят новые хозяева жизни, и у тебя,

у меня, у Вовчика все начнется сначала... Если бы ты не вернул

деньги!..

Бородач. Что б тогда?

Кракс. Ты был бы невестой на выданье. Вокруг тебя крутились бы все

авторитеты Москвы, а в тюрьме с тебя сдували бы пыль. Но ты

остался должен двести баксов, а за эти деньги суд тебя упечет на

полные десять лет, если раньше не пришьют наследники Марата.

Бородач. Левый, скажи свое веское слово. Назови место, где мы

будем в безопасности.

Левый. Белый дом!

Бородач. Браво! На баррикадах братков нет. Они приходят после. Еще

где, Левый?

Левый. Лефортово!

Кракс. А что, действительно! Как противники демократии, мы будем

сидеть в самой комфортабельной и самой охраняемой тюрьме, и власть

будет беречь нашу жизнь и здоровье, как зеницу ока, потому что мы

- единственное оправдание пролитой крови. А потом амнистия - и мы

разу в таком политическом весе, что столичные урки перед нами

шапку будут ломать.

Бородач. Не годится!

Кракс) . Почему?

Бородач. Нет в этом Божьей благодати. А значит, не будет и удачи.

Левый, придумай еще что-нибудь!

Левый. Мужской монастырь.

Кракс. Добро бы женский...

Бородач. Я не могу! У меня... (Оглядывается на Юлю.)

Кракс. Думаешь, не понимаем?.. Слушай, Писатель, неужели мы так

бездарно профукали нашу жизнь? Держались, как боги, а оказались

наживкой на чужом крючке? Были три армейских кореша неразлей-вода,

а стали тремя шестерками, шестеренками в механизме, который

вращается с нашей помощью и с каждым поворотом увеличивает сумму

зла в этом мире. Неужели совсем нет выхода? Вспомни, какими мы

ехали по этому маршруту два года назад? Неужели нет места, где

лучшие твои мечтания сбываются?

Писатель. Должно быть! Обязательно должно быть!..

Проводница, услышав какой-то звук, заходит в купе Юли и тут же

появляется вновь..

Проводница. Гражданка, у вас там ребенок заговорил.

Юля . И что он сказал?

Проводница. Странное что-то сказал...

Приближающийся шум - стук колес и гудок.

Неужели послышалось?

Идет в хвост вагона и открывает дверь в тамбур. Из туалета

неуверенно высовывает голову интеллигент.

Поезд! Я же вам говорила - убегайте!

Юля бежит в купе. За нею бросается бородач. Кракс и Левый стоят,

обнявшись. Дочь отступает за старуху. Проводница протягивает

руки,, словно пытаясь остановить наезжающий состав. Шум переходит

в грохот, затем свет меркнет, раздаются лязг, звон, скрежет. Далее

- тишина.

Занавес закрыт. Звук сирены. Шум подъезжающих машин. На авансцене

возникает шофер Сашка. Он напряженно вглядывается куда-то вдаль,

вытаскивает пистолет, затем быстро убирает его и вынимает

мобильный телефон, набирает номер и подносит трубку к уху.

Сашка. Алло, Марат? Как слышно - нормалек? Че? Да, доехал. Это

сирена на скорой помощи воет, только без толку. Писатель и его

дружки нас больше не волнуют. А кто волнует? Жена с ребенком?

Ехали этим поездом? Сочувствую, Марат. Ей-ей сочувствую! Гадом

буду! (Пауза.) Что хорошо? Не смог бы принять? (Чешет затылок и

бормочет.) ?-мае!.. Что говоришь? В Калинове ярославские чеченцы?

Остатки штангистов у них под крышей? Абзац!.. Я виноват? А я-то

при чем, Марат? Я что, умереть должен был?.. Должен? Спасибо,

конечно!.. Слушать внимательно? Слушаю!.. Не понял тебя!.. Рвем из

Москвы? Куда? Нет не бывал... Говоришь, уже идут? С билетом до

Сингапура? Погоди, Марат, а как же я?.. (Опускает трубку.) Бросил

трубку, падла!

Складывает телефон, потом со всего размаха по крутой дуге бросает

его за кулисы. В бешенстве мечется по сцене, потом

останавливается.

Ничего, перезимуем! Хорошо еще, не выгрузил вьетнамцев. Доедем до

Ханоя, а там, глядишь, и Сингапур рукой подать. Мало ли на свете

хороших городов, кроме этого. (Смотрит вперед.) Прощай, золотая

моя, прощай, столица моей Родины! В гробу я тебя видал, родимая!..

(Проверяет пистолет, затем вынимает кошелек и пересчитывает

доллары.) Ну, что, в путь? (Смотрит вперед.) Что, Писатель?

Приехали? Так это, надо думать, жена шефа была? Странно, первый

раз жаль кого-то. Не пойму только, их всех, или себя. Эй, Кракс,

Левый, где вы там, дайте ответ! Молчат, ангелы...

Пауза. Занавес открывается. Тот же вагон, освещенный утренним

светом. Пассажиры 1991 года и проводница приготовились к выходу.

Под стук колес и скрежет рессор поезд подъезжает к перрону.

Мелькание теней от ферм и акведуков. Стук колес замедляется и

сходит на нет. Толчок. Остановка. Тишина.

Занавес