Поезд для Анны Карениной

Часы над его столом показывали семь двадцать, Карпелов неудержимо зевал и ждал как чуда прихода своего оперуполномоченного Января, который был выдернут им из постели и в пять тридцать отвезен на строительную площадку с условием: оставаться там, пока не найдет хоть каких-либо следов оружия. Или места, где его закрепляли. Или гильзу. Или то, что оглушительно грохнуло в момент выстрела. Сначала Карпелов честно ходил по площадке, поддевая ногой валяющийся мусор и поглядывая иногда на приблизительную схему полета пули, которую вычертил ночью по его настоятельной просьбе умный мальчик из службы безопасности. Определить с точностью до сантиметра, где находилось ухо Пеликана в момент выстрела, им не удалось, по поводу чего мальчик сказал, что с трупами в этом отношении проще: лежат себе и лежат, вырисовывай, что хочешь. Приблизительное месторасположение оружия занимало довольно обширное пространство, единственное, что мальчик знал точно, – стреляли сверху вниз. В чем-то это поиски облегчало, потому что вверху было меньше хлама, чем на земле. С некоторым допуском было указано расстояние, которое пуля пролетела, после чего были исключены, к всеобщему облегчению, крыши шести домов. К трем часам ночи подъемный кран был осмотрен сверху донизу, два старых тополя, неутомимо метеливших округу белым пухом, оцеплены до светлого времени суток.

Когда Карпелов заметил, как бессмысленный сонный взгляд Миши Января вдруг застыл и устремился куда-то сквозь Карпелова, арматуру стройки и вообще сквозь существующую реальность, он счел свое пребывание на месте происшествия бесполезным, потому что не мог, как Январь, отстраниться до бесчувствия, конструируя в себе предполагаемые события. И отбыл в управление, намереваясь составить отчет.

Семь сорок пять.

«Учитывая особую важность происходящего, прошу передать мое заявление в Комитет по надзору за созданием и распространением стрелкового оружия и вызвать специалистов этого профиля...»

– Какого черта я скажу этим специалистам?

«И предложить специалистам этого профиля проверить поступающие в патентное бюро разработки. Со своей стороны приложу все усилия...»

Миша Январь ввалился в кабинет перепачканный с головы до ног. Он молча, не сдерживая тяжелого загнанного дыхания, грохнул на стол Карпелову полиэтиленовый пакет с чем-то бесформенным. Карпелов потрогал сквозь пакет чуть крошащееся, почти застывшее цементное месиво. Довольный до одури, Январь развалился на стуле у своего стола.

– Я нашел это! Это было элементарно. Значит, так. Предположим, я – снайпер. Я хочу выстрелить, я знаю, что место выстрела оцеплено, что оружие забрать не удастся. Вывод? Его надо уничтожить сразу после выстрела. Как? Это просто: взрывчатка. Даю сигнал на выстрел, одновременно через долю секунды срабатывает взрывчатка. Этот страшный грохот, помните? Я еще не продумал точно, может, взрывчатка наводилась отдельно. Не суть! Оружие взрывается. Ну и что, скажете вы! Осколки, составные части? А их нет! Почему? Потому что я закрепляю все это над корытом...

– С цементным раствором, – грустно сказал Карпелов. – А ты думал, что я выдернул тебя в четыре часа из постели просто так? Через сутки цемент застывает намертво.

– Вы?.. А я... Вы что, догадались про цемент?

– Напиши подробный отчет, как и почему ты нашел это в корыте с раствором. А то я уже опупел от объяснений, у меня ничего с ними не получается. – Карпелов смотрел в окно. Ему было стыдно.

Он пил четвертую чашку кофе, когда получил приказ немедленно прибыть в Главное управление по борьбе с организованной преступностью.

– Ох и пропесочат же меня за простреленное ухо Пеликана! – бормотал Карпелов своему отражению в зеркале, жужжа бритвой.

Но в огромном кабинете начальника управления перед ним положили фотографию молодого человека. Веселый блондин кривил в усмешке надменный рот, имел прямой нос с легкой завлекательной горбинкой – Карпелов подумал, что такие носы и называются греческими, – длинные глаза, небольшие выступающие скулы, высокий открытый лоб и погоны старшего лейтенанта вооруженных сил.

– Знаете его? – над ним склонились несколько уставших больших чинов. Карпелову стало неуютно. Он нашел глазами своего непосредственного начальника:

– Никак нет. – Карпелов действительно этого бравого вояку видел впервые.

– Ваш рапорт? – перед ним шлепнули тонкой папкой.

– Так точно, мой, товарищ генерал-лейтенант... – пробормотал Карпелов, цепенея.

Это был его рапорт о нескольких самоубийствах жен чиновников из министерств или из правительства.

– Почему обратили внимание?

– Так ведь как получается... – начал было Карпелов, но его начальник перебил, кашлянув:

– Я попросил майора разобраться, мне показалось подозрительным, что в донесениях разных служб наружного наблюдения дважды фигурировало описание одного и того же человека.

Карпелов опустил глаза, чтобы не смотреть начальнику в лицо.

– Знаете, что случилось? – спросили его.

Карпелов покачал головой.