Поезд для Анны Карениной

— Я уже вспоминала, — задумалась Далила, — недели две назад… Двадцать дней, может, тому.

— Одна живете?

— С сыном.

— Сегодня на кухне что-нибудь готовили? — Карпелов прошел на кухню, достал мусорное ведро и понюхал его.

— Нет, — Далила покачала головой, — я только пришла, а тут воняет… Этот чай не мой, — она показала на открытый пакетик чая, — я такой не пью.

— Ключи в коридоре?

— Не мои. То есть они подходят к двери, но это не мои.

— Майор, — позвал из комнаты Январь. — Приборчик включен. — Он показывал на компьютер.

— Ах свинья! — завелась Далила, нажимая клавиши.

— Кем работаете? — Карпелов просматривал бумаги на столе.

— Психоаналитик. Нет, вы только посмотрите, он копался в моих файлах!

— Я не понял, вы людей лечите?

— Нет.

— Значит, это не псих, который вам слишком много наболтал, а потом пожалел и залез в ваши записи. Что тогда?

— Я не знаю. Моя диссертация, слава богу, цела. Но он ее открывал!

— Психологические проблемы адаптации умственно отсталых детей… — прочел с экрана Карпелов. — Да. Проблемка. Ева… Николаевна, — он опять словно спотыкнулся перед отчеством, — а вам этот человек не знаком?

Ева покачала головой, задумавшись. Потом решительно сказала «нет».

— А где его одежда? Какие-нибудь вещи?

— Одежду мы разрезали и выбросили, а вот это точно не мое. — Далила протягивала Карпелову грязную газету, скомканный носовой платок, крестик на бечевке.

— Объявления в газету давали? — поинтересовался майор, Ева заинтересованно придвинулась к нему и встала на цыпочки, заглядывая через плечо.

— Нет. Хотя постойте. Я действительно дала объявление о няне. Я хотела нанять няню двойняшкам, — обратилась она к Еве.

— Это ваш телефон? — Карпелов зажал ногтем мелко набранный номер в обведенном карандашом объявлении.

— Мой! — обрадовалась неизвестно чему Далила.

— Все поняли или объяснить? Человек вычислил ваш адрес по номеру телефона, проверил квартиру, узнал, что она пустая, и пробрался в нее. Январь, возьми на всякий случай его пальцы, вдруг в розыске. — В этом месте Карпелов оглянулся и внимательно посмотрел в близкое притягательное лицо под челкой темных волос. Ева ответила ему открытым спокойным взглядом. Похоже, она действительно не знает этого болезного, подумал про себя Карпелов и продолжил:

— Здесь он заболел и изгадил вашу постель. Нам пора.

— Как это пора, как это — вычислил мой адрес?! Что мне с ним делать? — Далила вцепилась в рукав пиджака Карпелова. — Его надо лечить, он болен! У меня ребенок, я не могу этим заниматься.

— Вот тут я вам не помощник. Позвоните в местное отделение милиции, они приедут, составят протокол, ключики, кстати, на станочке подрабатывались, покажите им, установят личность и заберут этого бездомного! Хотя, по-моему, ему надо вызвать «скорую». Так что, если чего, звоните! Куда-нибудь чего-нибудь перетащить — всегда пожалуйста. Январь, уходим!

— Спасибо тебе, — сказала Ева в дверях. Карпелов и Январь повернулись одновременно. — И тебе. — Ева смотрела в глаза Январю и смеялась.

Будь осторожна, — попрощался Карпелов. Январь промолчал.

Дима Куницын встретился с Ириной Акимовной на выставке цветов. Она стояла, задумавшись, у крошечного дерева в тарелке. Дима подошел потихоньку и еще некоторое время ходил следом незамеченный. Она оглянулась, вздрогнула и показала жестом идти за ней.

Они прошли мимо стоек с семенами и луковицами, потом по длинному коридору мимо подсобных помещений. Узкий, огороженный со всех сторон двор имел один выход на улицу — запертые ворота.

— Ну вот что, — начала Ирина решительно, а Дима нагнулся и прикоснулся очень осторожно губами к ее губам. — Не мешайте мне говорить. — Она осталась совершенно бесстрастна. — Я не понимаю вашего поведения, а когда я чего-то не понимаю, я пытаюсь объяснить это. Вы молоды, красивы, имеете, вероятно, неплохой доход. — Тут она провела рукой, призывая в свидетели строгий дорогой костюм Димы. Дима еще раз наклонился и прижался недвижными губами к ее рту. — Подождите же! Я старше вас, я совершенно не имею самостоятельных средств, взять с меня нечего, у меня взрослая дочь, которая скоро станет матерью. Как понимать эту вашу демонстрацию чувств?!

— Как демонстрацию чувств, — сказал тихо Дима и опять наклонился, потянувшись к губам.

— Нет. — Ирина отталкивала его, уперевшись руками в плечи.

Дима с силой развел ее руки, поднял женщину в воздух и поцеловал сильно и очень откровенно.

— Не смейте, — прошипела Ирина, когда он ее опустил на землю. Она вытирала влажные губы, прислонившись спиной к стене.

— Я всегда беру то, что хочу. Ты что, не можешь представить, что я хочу тебя? — Дима посмотрел мимо Ирины в небольшую щель в воротах, зацепив боковым зрением какое-то движение.

— Я тебе не верю. Ты… Ты странный, я не верю. Эти твои спектакли, меня этим не взять, хочешь ты или не хочешь!

— Скажи, как тебя взять? — спокойно спросил Дима. Он узнал там, у ворот, Хрустова.

— Сначала ты скажешь зачем.

Дима удивился. Женщина перед ним не дрожала от поцелуев, не бледнела, смотрела в глаза открыто.

— Просто я так хочу. — Дима разозлился: ее невозмутимость раздражала.

— Врешь!