Поезд до станции Дно

– Два ранения, вот в санитары списан.

– Нет, я про успехи?

– А… Имею солдатского «Георгия» 1-й степени.

– Вот – я так и знала! – с каким-то даже детским восторгом констатировала Мария Власьевна.

Я так и думала, я знакома с многими военными… офицерами. Какой-нибудь угрюмый молчун, даже застенчивый, слова из него не вытянешь, кажется серым и вообще… А глянешь на параде, o mon Dieu! – свободного места на груди нет – всё в орденах! Вы, Макаров, из тех же – из героев!

Макаров поёжился.

– Какое там. Мы приказ сполняли, присягу. Эдак кажный герой. Герой – это когда погиб, когда насмерть, а у солдата доблесь²².

– А «Георгий»? – удивилась Мария Власьевна.

– Что ж «Георгий».., – пробурчал Макаров. Он всё больше и больше смущался. Мария Власьевна в силу своей образованности или особого темперамента вдруг возымела над ним власть и авторитет. Бабского руководства Макаров не то что не признавал, но даже не знал. А тут вдруг… Это было для него ново.

– Энта от Государя, за службу.

– Ишь вы, – опять восхитилась Мария Власьевна. – Нет, Макаров, вы явно фруктус! Как это вы с женой-то, неужели так вот.., или всё же, как на фронте – вперёд, в атаку! А, Макаров? Вы слыхали про наших донцов, про Кузьму Крючкова?

– М-м..? – вопросительно ответил Макаров.

– Как же, – удивилась Мария Власьевна – Недавно было:

утром четверо донских казаков в районе Кальварии выехали в разведку. Ехали вначале низиной, а когда стали в гору подниматься, столкнулись с немецким разъездом. Представляете, четверо донцов, а немецких кавалеристов двадцать семь человек! Так верите-ли: немцы только завидели наших казаков, стали поворачивать коней! До чего грозны для них казаки! Только офицер немецкий, видимо, поняв, что казаков всего четверо, приказал атаковать. А наши даже не дрогнули, и, не задумываясь, кинулись на немцев. И представьте – с ходу уложили несколько человек! Однако на каждого казака набросились по несколько немецких кавалеристов. Козьму Крючкова окружили аж одиннадцать немцев! А он только успел пересчитать всех и в атаку. Вскинул винтовку и р-раз – второпях перекосило патрон. А немец его по пальцам рубанул. Тогда он выхватывает шашку – вот оружие казака, и бросается на врагов. Они его достать пытаются – ранят, да за каждую рану жизнью платятся, кто приблизился к Крючкову, тот уже с жизнью простился. Тут он и вовсе схватил немецкую пику и ею остальных и уложил, представляете? А в это время его товарищи добили других немцев. Двадцать четыре трупа немецких кавалеристов остались лежать!

Даже в сумерках было видно, как горят глаза Марии Власьевны, рассказывавшей Макарову о геройстве донских казаков так, словно она и сама скакала вместе с ними в атаку. Такое восторженное отношение к войне Макаров встречал только у детей.

– Сам Крючков получил шестнадцать ран, – продолжала Мария Власьевна, – незначительных, а его лошадь одиннадцать. Шесть вёрст назад проскакали. Первого августа сам генерал Ранненкампф специально прибыл в Белую Олиту, снял с себя георгиевскую ленточку и приколол на грудь Крючкову. Представляете, Макаров?! – восторженно закончила Мария Власьевна.

– Это тот казак, что на плакате, по нескольку немцев на пику насаживает? – поинтересовался Макаров.

– Да, он самый, Козьма Крючков!

– Ну, то плакат, – махнул рукой Макаров, – агитация…

– Нет, но одиннадцать немцев, – не сдавалась Мария Власьевна. – Признайтесь, Макаров, и вы из таких же героев, из русских богатырей, а?

Макаров смущённо молчал.

– Да вы женаты ли? – продолжала веселиться Мария Власьевна.

– Так точно…

– Та-а-к.., точно, – сострила Мария Власьевна, – и дети есть?

– Трое…

– Вот! – Она уже чуть ли не смеялась. – И здесь напор и натиск, а с виду… Мда.., – она вдруг задумалась, замолчала, так что Макаров даже покосился в её сторону. – А у меня муж погиб, перед самой войной.., – сказала она неожиданно, – только одного ребёнка и родила…

Макаров переступил с ноги на ногу:

– Жалко, – сказал он.

– Нет-с, не жалко, – сказала Мария Власьевна, в голосе её появилась жёсткость.