Поезд до станции Дно

Подпоручик решительно, но бережно, отстранил медсестру Шурочку и, придерживая фуражку, пригибаясь и делая зигзаги, побежал к окопам…

К тому времени русская артиллерия уже имела изрядный опыт современной войны. Наши батареи больше не располагались на склонах гор – на открытых, удобных для обстрела противником позициях. Теперь огонь велся из-за укрытий – из-за сопок, из низинок, так что противник визуально не мог сразу определить точное расположение огневых точек. Этот опыт пришел не сразу – ценой больших потерь и досадных поражений. Но к разгару боев под Ляояном русская артиллерия представляла большую угрозу для японцев.

Вот и на этот раз – не успели японцы открыть огонь, как ответила русская батарея. После нескольких пристрелочных выстрелов наши взяли японцев в «вилку» и быстро вынудили прекратить огонь.

Подпоручик уже подбегал к окопам своей роты, когда один из последних снарядов, выпущенных японцами, лёг ему под ноги…

За мгновение до этого младший унтер-офицер Макаров зачем-то выглянул из окопа и успел увидеть бегущего подпоручика и даже подумать: «От Шурочки бежит, вот чумовой…», – и тут на его глазах взрыв снаряда скрыл Верховинского. Когда после разрыва фугаса осела земля и развеялся дым, на этом месте виднелась лишь безобразная обгоревшая воронка…

И тут же перед русскими окопами возникла подобравшаяся под огнем японская пехота. Работать по ним артиллерией было слишком поздно. Да и русские солдаты, неудержимо рвавшиеся в бой, словно пытаясь в очередной раз доказать свою готовность одолеть врага, дружно пошли в контратаку.

Вторая рота осталась без командира. Быстро оценив обстановку, Макаров принял решение:

– Вторая рота, примкнуть штыки! – рявкнул он командирским голосом, – В а-атаку-у, впе-е-ерё-ёд! – и первым взлетев из окопа, свирепо зарычал во всю глотку: У-р-р-ра-а-а! – И помчался вперёд большими скачками, не оглядываясь и не смотря по сторонам, только чувствуя, как затряслась за его спиной земля от топота солдатских сапог…

В числе других раненых героев, минуя Омск, унтер Макаров был доставлен, к некоторому своему неудовольствию, на лечение в столицу, в эвакогоспиталь общины сестер милосердия барона М. П. фон Кауфмана на Фонтанке. В столичной Военно-медицинской академии бунтовали студенты, и она даже была вынуждена на время прекратить занятия и приём больных. В тылу страсти бушевали не меньше, чем на фронте, и имели последствия не менее, а то и более серьёзные, чем отступления под Ляояном и Мукденом.

Но делать нечего, приходилось принимать с благодарностью милость российского Государя-императора. Уже позже, лежа в госпитале, Макаров прочел в газетах, что в честь оставшихся в живых моряков с крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец», героически сражавшихся в корейской бухте Чемульпо с целой японской эскадрой, сам император Николай II дал обед в Зимнем дворце, и каждому члену экипажа погибших, но не сдавшихся врагу кораблей, был подарен столовый сервиз с георгиевским крестом на каждом предмете.

Роман Макаров раньше в столице не бывал, и теперь, выписавшись из госпиталя, с интересом ковылял по вымощенному камнем Невскому проспекту, прихрамывая и помогая себе деревянным костыликом, невольно оберегая раненое плечо.

Все здесь было для него в диковинку. До этого Омск, в котором он бывал несколько раз перед войной, казался ему огромным городом с величественным Свято-Успенским собором в центре, войсковым казачьим училищем и кадетским корпусом.

С Омского кадетского корпуса начиналась карьера многих видных офицеров и военачальников. Некоторые из них отличились и в русско-японской кампании: бывший кадет Омского корпуса Лавр Корнилов, ставший уже подполковником, вывел из безнадёжного, казалось, окружения бригаду с ранеными, соблюдая полный боевой порядок, сохранив знамёна и прорвав кольцо японцев мощной штыковой атакой. За что был награждён орденом Святого Георгия, георгиевским оружием и произведён в чин полковника. Макаров мельком видел Корнилова перед отправкой в госпиталь. Тот обходил раненых сибиряков, справлялся о состоянии здоровья, выслушивал просьбы. Узнав, что унтер Макаров из-под Омска, он улыбнулся и сказал: «Земляк! Молодец, не подвёл!» – и, крепко пожав руку, двинулся дальше, маленький, сухонький, но весь пружинистый, крепкий, стремительный. За таким солдаты шли не задумываясь, знали, чувствовали – не подведёт.

Второй выпускник Омского кадетского корпуса, уроженец Омска – ныне поручик саперного батальона, герой боёв под Мукденом – Дмитрий Карбышев. Но о Карбышеве Макаров ещё почти ничего не знал, так – фамилия в списках отличившихся…