Поезд из Венеции

Жюстен не смеялся, даже не улыбался.

— Как поживает Доминика?

— Прекрасно!

— Как дети?

— Тоже очень хорошо.

— А ты сам?

Боб расхохотался и, не дожидаясь ответа, продолжал:

— Тебя, старина, если бы я верил врачам, я направил бы к психиатру… Он, без сомнения, найдет у тебя какой-нибудь комплекс. Надеюсь, только не эдипов… Между нами говоря, я так толком и не знаю, что это за эдипов комплекс… А все по недостатку образования… Шутки в сторону, — продолжал Боб, — ты должен обратить внимание на свое здоровье… Все удивляются, не могут понять, что с тобой происходит… В один прекрасный день ведь все откроется… А пока знай, что я с тобой и готов выслушать признания не только на подушке…

А месье Боделен ничего ему не говорил, только наблюдал за ним украдкой и со вздохом выходил из кабинета. Патрон не переносил, если кого-то из служащих не было на месте, и совсем уже терпеть не мог больных и меланхоликов.

— Не преувеличивайте, друг мой, не преувеличивайте… — любил говорить он.

Боделен не любил присутствовать при расправах. Он поручил Шаллану уволить стенографистку, которая во время диктовки без всякой причины вдруг ударилась в слезы.

И только через год, когда эта женщина умерла, стало известно, что она была обречена на смерть от лейкемии и страдала, сознавая, что оставляет мать без всяких средств к существованию. Чего только не случается в жизни!

В пятницу Кальмар, не дожидаясь окончания работы, сказал, что идет к зубному врачу, и ушел. Нужно было переправить чемоданчик на другое место.

На этот раз настал черед Восточного вокзала. Как назло, ни близ конторы, ни близ дома не было ни одного вокзала, и Кальмару приходилось иной раз дважды в неделю проезжать по самым многолюдным кварталам Парижа.

В тот вечер он был в особенно подавленном настроении и чуть не сбил с ног продавца газет, пробиравшегося между машинами в неположенном месте.

Кругом было так многолюдно, что у Кальмара не хватило мужества везти чемоданчик на другой вокзал. Толпы мужчин и женщин в башмаках на толстой подошве и разноцветных свитерах с лыжами на плечах приступом брали поезд. Кто-то оцарапал ему лыжей щеку.

Наклонившись к автомату номер 27, он вынул чемоданчик, прошел в другой ряд, опустил монету в скважину номера 62 и положил туда свое богатство.

Он даже не стал оглядываться. Вот уже несколько дней, как он решил плыть по течению, полагаясь на волю случая, и даже дошел до того, что стал подумывать, не держать ли чемоданчик на запоре в стенном шкафу своего рабочего кабинета.

Надо будет поразмыслить над этим на свободе. Надо сказать, что теперь у него вошло в привычку тщательно обдумывать каждый свой шаг.

Это стало манией. Он делал это машинально, будто в голове у него был установлен моторчик, который всегда работал, даже ночью. Теперь он частенько в ужасе просыпался, увидев во сне новую опасность, мысль о которой раньше не приходила ему в голову.

Он пригнулся, закрыл автомат и положил ключ в карман, а когда выпрямился, заметил рядом с собой мадемуазель Денав.

— Собираетесь куда-нибудь ехать, месье Кальмар?

На секунду потеряв над собой власть, он сглупил.

— Вы следите за мной? — спросил он.

— Нет, что вы. Разве вы не знаете, что мы с мамой живем в Ланьи и я каждый день уезжаю с этого вокзала?

Нет. Он никогда не интересовался, что делала Валери после работы. Она смотрела на него пристально и в то же время с покровительственной нежностью.

— Вы так разрумянились! Должно быть, очень спешили. Я тоже сегодня ушла пораньше и доехала на метро…

Кальмару вдруг захотелось все ей рассказать. Он знал, что это безумие, но ничего не мог с собой поделать. Ему невмоготу было это молчание, этот нелепый влюбленный взгляд, которым она обволакивала его. Можно было подумать, что, захватив его врасплох, она испытывала такое же чувство умиления, как при виде мальчика, тайком подобравшегося к банке с вареньем.

— Я провожал друга, в ту минуту, когда поезд тронулся, заметил, что в руках у меня остался его чемоданчик. А он и так нес два чемодана.

Не видела ли она, как он вынимал чемоданчик из первого автомата?

— Я очень рада, что встретила вас, месье Кальмар. Ведь это совсем иначе, не то что видеть вас на работе…

— До свидания, мадемуазель Денав…

— До свидания, месье Кальмар… Впрочем, стойте… Я давно собиралась вам сказать, да все не решалась… Здесь, в толпе, это проще… Мне хочется, чтоб вы знали, что в моем лице вы имеете друга, что лучшего друга, чем я, у вас нет, что я пошла бы на все, чтобы вам помочь…

И, не дожидаясь его ответа, его реакции, она бросилась на платформу и затерялась в толпе лыжников в спортивных костюмах.

IV

— Месье Кальмар!..

— Что, мадемуазель?

Она так робко вошла к нему в кабинет, что он даже не сразу заметил ее и вздрогнул от неожиданности. В руках у мадемуазель Денав был блокнот для стенографирования и карандаш.

— Вы не забыли, что я сказала вам вчера на вокзале?

Он смущенно пробормотал, глядя куда-то в сторону:

— Кажется, помню…

— Я хочу еще добавить, что это не слова, брошенные на ветер.