Поезд на третьем пути

"Имперская мысль". "Эриванская летопись". Орган калмыцкой группы Хальмак "Ковыль".

А о количестве "Огоньков" и говорить не приходится.

И так, без перебоя, двадцать пять лет подряд, до "Советского патриота" включительно.

И всё больше младороссы, младороссы, младороссы.

То есть, попросту говоря, молодые люди, не доросшие до России.

А наряду с этим роман генерала Краснова "От двуглавого орла к красному знамени".

Роман Брешко-Брешковского "На белом коне".

Роман Анны Кашиной "Жажду зачатия".

И роман госпожи Бакуниной "Твоё тело принадлежит мне..."

Отдых на крапиве продолжается. Музыка играет, штандарт скачет.

***

"Иллюстрированная Россия", еженедельник Миронова, дает ежегодный бал с танцами до утра.

Ни пройти, ни протесниться. Толпы несметные.

Туалеты не от Ляминой, а от самих себя, но всё же умопомрачительные.

В программе всё, что полагается:

Песня индийского гостя из оперы "Садко". Половецкие пляски.

Плевицкая в кокошнике, поет, закрыв глаза:

"Замело тебя снегом, Россия!.."

Зал неистовствует.

Лакей в ливрее несет букет белых роз, перевязанных атласной лентой.

Не хватает только кареты, чтоб выпрячь лошадей и везти любимицу собственными силами.

Через несколько лет за женой генерала Скоблина приедет карета из тюрьмы Сэн-Лазар, кокошник будет снят, и удалую жизнь свою любимица, простоволосая и в арестантском халате, кончит в одиночной камере.

Похищение генерала Миллера, председателя Воинского союза, останется государственной тайной, предателей, на случай внезапного раскаяния, расстреляют, мавр сделал свое дело, мавра - к стенке.

В неведении будущего бал продолжается.

В центре программы - конкурс красавиц, выборы королевы русской колонии.

Вспышки магния, радость родителей, и светлая вера в то, что наступит же некогда день и погибнет высокая Троя, и возрожденная Россия соединится с Иллюстрированной, и танцы будут длиться всю ночь, до самой зари, до утра.

При особом мнении остаются основатели другого еженедельника, где никаких иллюстраций, никаких обывателей, никаких мещан, одни скифы:

- Карсавин, Трубецкой, Святополк-Мирский, Вернадский, одержимый В. Н. Ильин и человек с актерской фамилией Малевский-Малевич.

В подзаголовке никаких точек с запятыми, никаких многоточий, ничего недоговоренного.

"Россия нашего времени вершит судьбы Европы и Азии.

Она, шестая часть света, Евразия - узел и начало новой мировой культуры.

Возврата к прошлому нет.

И то, что совершено революцией - неизгладимо и неустранимо".

Вдохновленные строки Блока обрамляют евразийскую прозу, после чего никаких надежд на продолжительный отдых не остается.

Летит, летит степная кобылица

И мнёт ковыль...

Тираж, однако, небольшой. Жития еженедельнику несколько месяцев. Надгробных речей никаких.

Если не считать непочтительных стихов, посвященным парижским скифам.

Уже у стен священного Геджаса

Гудит тимпан.

И всё желтее делается раса

У египтян.

Паломники, бредущие из Мекки.

Упали ниц.

Верхом садятся тёмные узбеки

На кобылиц.

Плен пирамид покинувшие мумьи

Глядят с тоской.

И скачет в мыле, в пене, и в безумьи

Князь Трубецкой.

И вот уже, развенчан, но державен,

К своей звезде

Стремится Лев Платонович Карсавин

Весь в бороде...

На следующий день Карсавин звонил в "Последние новости", восхищался, хвалил, благодарил, но упрекнул в поэтической вольности:

- Вы мне прицепили бороду, а я бреюсь безопасной бритвой, и совершенно начисто...

- Хотите опровержение? Тем же шрифтом и на том же месте?..

- Нет, ради Бога, не надо!..

На этом отношения с Евразией благополучно окончились.

Остальное - дело Истории.

Которая, как всегда, вынесет свой беспристрастный приговор.

***

Не всё, однако, в смысле печатного слова, измерялось и ограничивалось "Вестником хуторян" и "Эриванской летописью".

Были неоднократные попытки издания почтенных толстых журналов и альманахов,- в Париже "Новый град", "Числа", "Окно", "Вёрсты" под редакцией Сувчинского и Льва Шестова, в Праге "Воля России".

Был непременный "Русский инвалид", и отличное издание, посвящённое библиографии, графике, истории словесности и русским книгохранилищам "Временник русской книги", который издавал и редактировал Я. Б. Полонский.

Во "Временнике" печатались статьи Милюкова, Лозинского, А. Н. Бенуа, Осоргина, Унгебауна, Кизеветтера, Кульмана, А. М. Ремизова, и целого ряда других знатоков, библиофилов, и просто усердных любителей и собирателей русских литературных ценностей.

Исследование Милюкова о первопечатнике Иване Федорове; статья переводчика А. Монго о рукописях Пушкина, найденных в Авиньоне; этюд Кизеветтера о московских букинистах; письма Пушкина об авторском праве; и, исполненные высокого интереса и упорного труда, замечательные исследования Я. Б. Полонского, посвященные архивам кн. Волконской в Риме, В. С. Гагарина и книгохранилищам русских иезуитов и Европе, - всё это сослужило и еще сослужит службу будущим историкам, языковедам, и тем немногим и избранным, кто, как М. А. Алданов, дышит полной грудью только в спёртом воздухе библиотек, среди пыльных фолиантов и монографий.