Поезд Ноя

– Не знаю. Я, видишь ли, вообще не люблю делить кого-либо на что-либо. Скучная это штука – классификация. Ямб или хорей, меланхолики или холерики – какая, к черту, разница!

– Но ведь надо как-то все называть?

Егор снова заставил бутылку поклониться дворянину-бокалу, подумав немного, пожал плечами.

– Наверное, надо. Только мне это скучно. В последнее время мне вообще все скучно.

– Но ведь это плохо, правда?

– Конечно, плохо.

– Значит, нужно с этим бороться! В себе самом.

– Не хочу, – признался он.

– Почему?!

– Во-первых, лень, во-вторых, не уверен, стоит ли в себе что-то менять. Правды, Мальвина, все равно не доищешься. – Он пожал плечами. – Взять, к примеру, тех же собак. Вот не люблю я левреток с доберманами, не люблю – и все тут! Ничем они вроде не виноваты, а приязни нет. А те же колли отчего-то нравятся. Сам не знаю почему. И твой песик – из симпатичных.

Альбатрос поднял голову, тускло глянул в тусклые глаза Егора. Точно в зеркало посмотрел. Казалось, пес разделял тоску собеседника хозяйки. Моргнув, печально опустил голову на вытянутые лапы.

– Я только хотел сказать, – с натугой продолжил Егор, – что есть псы сильные и земные, а есть непонятно откуда взявшиеся.

– Космические, – предположила Мальвина.

– Может быть, космические, хотя… – Егор почувствовал, что окончательно упустил логическую ниточку, запутался в том, что хотел выразить словами. Досадливо прикусил губу, а лицо вновь самостийно съежилось в дикую гримасу. Трезвые подобным образом изображают задумчивость, пьяные попросту выдают себя с головой. Бог знает, что могла подумать о нем девочка. Впрочем, особого красноречия от него и не ждали. Мальвина, казалось, ничего не заметила.

– Возможно, ты права. Космические псы и земные. Именно так!

– Тогда вам, наверное, должны нравиться командоры и ньюфаундленды, правда?

– Командоров я не видел, а ньюфаундленды – да, нравятся.

– Мне тоже. Я даже сначала ньюфаундленда просила купить. Только мы жили в городе, а в городе большая собака – это такие сложности!

Вспомнив о городе, Мальвина загрустила.

– Боже мой! – совсем по-взрослому вздохнула она. – Как все быстро разрушилось.

Егор покосился на нее с удивлением. Странно было слышать подобные слова от такой пигалицы. В ее годы все обычно тянется и тянется. Все равно как жевательная резинка. Сто раз на дню можно развеселиться и поскучать, и нет еще тех недель-страниц, что перелистываются с беспощадной легкостью – чем дальше, тем проще.

Он снова ткнул вилкой в салатницу, выуживая грибок (теперь-то было уже ясно, что это грибы!), и внезапно понял, что ему бесконечно жаль эту одинокую девчушку, неведомо каким образом занесенную в этот умирающий поезд.

– Может, ты хочешь мороженого? – предложил он.

Мальвина стеснительно улыбнулась.

– У меня обычная кредитная карточка. Боюсь, что здесь она недействительна.

– Наверное, категории «М»? Ничего, это не проблема, держи! – он протянул свою с золотистой окантовкой.

– Зачем? – она попыталась спрятать руки.

– Скажу по секрету, у меня их две: писательская и гражданская. А это ведь не очень честно, верно? Так что бери и ничего не бойся. Тем более, что Альбатроса тоже надо кормить. Кстати, почему ты его так назвала?

– Не знаю. То есть, сначала не знала, а потом… Потом я поняла, что это как предвидение.

– Не понял?

– Ну как же! Получается, что я угадала его будущее.

– Будущее? – Егор недоуменно приподнял бровь.

– Ну да! Ведь он сейчас как альбатрос! Мы летим по мостам со скоростью птиц, а под нами волны. Выходит, и он летит. Почти как птица над водой. И такой же одинокий.

– Альбатросы – одинокие птицы?

Она растерянно пожала плечиком.

– Я читала в стихах…

– А-а… Тогда ясно. В стихах это встречается. – Егор, не удержавшись, погладил Мальвину по плечу. – Ладно, на первый раз возьму тебе мороженое сам. Ты его скушаешь и оставишь мрачного дядю в покое. Договорились? Неподходящее у него сегодня настроение. Развязаться ему хочется, понимаешь? Водочки попить, котлеток покушать, в ухо кому-нибудь дать.

И снова совсем как взрослая, она покорно вздохнула.

– Видишь, какая ты понятливая! – он подмигнул псу. – И тебе, одинокий ты мой, попрошу каких-нибудь косточек. Чтобы не был таким мрачным…

* * *

Дым сгустился над полом, без особого труда вылепился в знакомую женскую фигуру. Привидение бесшумно пересекло купе, дразняще поманило рукой. Егор не двинулся с места. Укоризненно покачав головой, Ванда приблизилась к стене, чуть пригнулась, словно боясь удариться о низкую притолку, и пропала. Скользнула в другое измерение через невидимый ход. Повеяло холодом и сыростью. Вздрогнув, Егор очнулся.