Поезд по имени Жизнь

– Приходи, – повторил Даня. – У меня марки есть, а у мамы вкусные пирожки.

– Обязательно приду, – пообещала Валя. – До свидания.

И она побежала в магазин за хлебом, а мама с Даней зашагали не торопясь домой.

– Мама, какая ты у меня добрая! – сказал Даня и сильно сжал мамину руку.

– Это наш Господь добрый. Это ведь Он учит всему хорошему.

Даня согласно кивнул:

– Сегодня, мамочка, Христос поставил бы тебе пятёрку за доброту.

– И тебе, сынок, тоже!

– А мне-то за что?

– За то, что разобрался во всём.

– Тогда эта моя пятёрка, мамочка, была бы с большим, на сто километров, минусом, – добавил грустно Даня.

– Нечего, сыночек, к пятёрке сто километров минусов прибавлять. Не сразу Москва строилась! Постепенно будешь исправлять все свои минусы на плюсы. Это, ох, нелёгкий труд.

– Ну и пусть! А я всё равно буду стараться, – уверенно ответил сын. Он шёл рядом с мамой и думал: «Надо же! Вовик прав. Сегодня действительно счастливый день! У меня новый друг появился». И Даня от радости запел: – Счастливый день – парам-пам-пам – приходи почаще к нам!

Бабушка на ящике

– Мама, смотри, бабушка сидит на ящике, – сказал Даня маме, когда они шли в поликлинику.

Они повернули к старушке.

– Бабушка, вам плохо? – участливо спросил мальчик.

Та в ответ отрицательно помотала нечёсаной головой. Её тусклые глаза всё время слезились, и она их всё время вытирала грязным платком.

– Мне хорошо… – произнесла она еле слышно.

– Кому хорошо, тот не сидит на ящике, – не отставал от неё Даня.

– Я не сижу… Я живу на ящике. Я – нищая, бомжиха! Слыхали про таких?

– Слыхали, – вздохнула Данина мама.

– Как же помочь человеку, мама? – спросил мальчик, внимательно глядя в мамины глаза.

Рядом покупала газету модно одетая седая женщина на шпильках. Она сразу вмешалась в их разговор:

– Человеку? Эта, что ли, человек? – Она презрительно кивнула на нищенку. – Это источник заразы.

– Вы… Вы – злая тётя, – выпалил Даня.

– Нельзя так о людях, – поддержала его мама.

– А вы, я погляжу, очень добрые. Вот заразитесь вшами или туберкулёзом, вспомните тогда мои слова.

Но Данина мама не сдавалась:

– Каждый может в беде оказаться. И вы тоже, между прочим!

– Я? Да никогда! – проговорила решительно седая женщина и горделиво сложила руки на груди. – Я всю жизнь работаю! А если вы такие сердобольные, то возьмите её к себе.

– Мама, давай… – попросил Даня.

Мама молчала.

– Вот сразу вся доброта и пересохла, – засмеялась седая женщина. – Да эти нищие сами виноваты! Не будь пьяницей, лодырем – вот и не забомжуешь.

– А я не пьяница и не лодырь, – раздался голосок с ящика. – Учительницей я работала, а теперь работаю бездомной собакой…

И старушка глухо закашляла.

– А что же с вами стряслось? – спросила Данина мама.

– Дочка и муж её Федор погибли в катастрофе. – Старушка проглотила слёзы. – Внучека Мишеньку я с пяти лет растила. Он всё время болел. Я, конечно, для сиротинки ничего не жалела. По всяким кружкам его водила, а ему нигде не интересно – ленив был. В армию его по болезни не взяли. Учиться не очень-то хотел, закончил с горем пополам платный институт. Словом, внук сидел у меня на шее, свесив ножки. Поест, бывало, так вместо «спасибо» буркнет: «Опять бурды наготовила!» – и за компьютер. Эта железяка была первым его другом. Настоящих друзей-то у него не было, кто же станет его капризы терпеть.

Даня и мама слушали внимательно, не пропуская ни одного слова. А старушка была рада, что хоть кто-то согласился выслушать её историю.

– Мой Мишенька, – продолжала она, – во всех своих бедах всегда меня винил, а кого же ещё-то – одна я у него на свете. Злился он – не было у него всего того, что по телевизору показывали: дачи на Канарах, «мерседеса», путешествий по миру. Потом появилась невеста у моего внучка, и стал он меня гнать из дома. Поживи, говорит, на даче своего племянника, а дача-то летняя. Я ни в какую! Так он нашёл ходы и всё-таки турнул меня из квартиры. Не было в ней, как почему-то вдруг оказалось, моей доли оформлено. Теперь у меня ни квартиры, ни внука, – закончила свою печальную историю старушка.

– Охо-хо… – вздохнула седая женщина, смахнув слезу, и все увидели, что она не такая уж и злая. – И у меня есть внук. Сын-то с невесткой давно уж погибли в катастрофе. Внук жил с матерью невестки, ну, с другой бабушкой, значит. Мы с мужем по заграницам кружили. Работа у моего серьёзная. Даже сказать не могу, какая работа. На внука мы деньги высылали, но они почему-то возвращались назад. Выясняли-выясняли почему, только когда на другом конце земли живёшь, разве что выяснишь? – Седая женщина махнула рукой. – Вернулись домой, внук уже взрослый, сказал, что бабушка умерла. Так этому скорпиону одной своей квартиры мало показалось. Он на нашу глаз положил. Так мой Резцов, так я своего мужа иногда зову, так вот, мой так его турнул, что пошли клочки по закоулочкам.

– Вы Резцовы? – удивилась старушка, тяжело вставая с ящика. – И фамилия моего зятя тоже была Резцов: Фёдор Ермолаевич Резцов.