Поезд по имени Жизнь

– Сила! – выдохнул тот. – Сразу видно – дорогущие. Будешь кататься? – задал Вова глупый вопрос.

– Ещё как буду! – ответил Даня и, оттолкнувшись, чуть не упал.

– Ты неправильно толкаешься, – заявил деловито Вова и показал, как надо.

– Можно подумать, – хмыкнул Даня, – ты у нас мастер спорта по роликам.

– И был бы мастером! Был бы! – вдруг закричал Вова. – Я не виноват, что у меня никогда не будет роликов! – Слёзы показались у него на глазах. – Ты же у нас из нормальной семьи, а я из пьющей.

– Тише! Не расстраивайся так. – Даня доковылял с трудом до лавки. – Давай что-нибудь придумаем.

– А что придумаем? Где-нибудь своруем деньги? Да?

– Воровать – грех! – Даня почесал затылок. – Деньги можно заработать честно. Бабушка из сто двадцатой квартиры бутылки собирает и сдаёт. У неё Бобик жиром заплыл. На бутылках отъелся.

– А что? Будем сдавать бутылки. – У Вовы загорелись глаза. – Так многие делают. Накопим и честно купим ролики. Айда прямо сейчас собирать бутылки.

– Сейчас? – Даня посмотрел на новые ролики, а потом на Вову и, вздохнув, согласился.

Через десять минут друзья уже шагали быстрым шагом к супермаркету. Там, по их мнению, было самое бутылочное место.

– Вон, дяденьки пьют пиво и водку на лавке, – сказал Вова, когда они подошли к магазину.

– Смотри, смотри, они уже уходят, а бутылки на земле, – прошептал Даня, как будто его могли услышать. – Сразу пять бутылочек!

– Бутылки умножаем на рубли… Если так дело пойдёт, – затараторил, улыбаясь, Вова, – мы быстро разбогатеем!

И мальчики рванули к бутылкам. Но дорогу им перекрыла высокая худая старушка в длинной, почти до колен, вылинявшей кофте.

– Разбогатеют они. Ишь, размечтались, – заговорила она грубым голосом. – Это грибочки с моей полянки.

– А где грибочки, бабушка? – не понял Даня.

– Не понимает. Ишь ты! – Старушка воинственно стукнула перед ребятами своей толстой палкой. – Этот маркет – моя грядка, ясно?

– Грядка? А где же здесь огород? – Даня опять ничего не понял.

– Ну, значит, – сразу смекнул Вова, – все бутылки около маркета – бабушкин урожай.

– Верно, переводчик. – На лице старушки появилась злая усмешка. – Бабка Аксёниха никакой мелюзге не отдаст свою зону. Поня́ли?

– Поня́ли, поня́ли, – передразнил её Вова.

А бабка Аксёниха, собирая бутылки в сетку, никак не могла уняться:

– Не суйся в мой бизнес, мелюзга, а то носопырки откручу. Во рту соски, а туда же. Кыш отседова, а то…

И она погрозила им своей палкой. Ребята не сговариваясь бросились бежать. Вслед им донёсся громкий довольный смех бабки Аксёнихи.

– Ну и что теперь делать? – спросил Даня, когда они отдышались и сели на лавку около дома.

– Идея! – Вова хлопнул себя ладонью по лбу. – Давай будем деньги в переходе просить.

– Попрошайничать, что ли? – Дане эта идея очень не понравилась. – Не дадут, – сказал он первое, что ему пришло на ум.

– Дадут! Мы старые пальто наденем и петь будем жалостные песни. Я знаю, многие так делают.

– Я петь не умею, – промямлил тихо Даня и скривил губы.

– И не надо, – успокоил его Вова. – Ты будешь деньги в банку собирать, а у меня знаешь какой голос! Очень вокальный! Все сразу раскошелятся!

Дане ничего не оставалось, как согласиться.

И вот на следующий день они стояли в холодном переходе. Даня в старом коротеньком пальто и почему-то в летней панамке, а Вова в драной рубахе и сандаликах на босу ногу. Даня, нервно поёживаясь, озирался вокруг.

– Ничего! Привыкнешь, – подбодрил его друг и деловито поставил на землю возле его ног трёхлитровую банку для денег. – Человек ко всему привыкает. Сделай жалостное лицо, – приказал он Дане.

Даня сделал. Потом Вова отошёл в сторонку и долго смотрел на друга и грязную банку у его ног.

– Верю! – наконец сказал он счастливым голосом.

– А что ты будешь петь? – спросил Даня.

– Одну жалостную песню, вчера весь день репетировал. Чуть не отлупили, так я всем надоел.

– Ну давай, начинай скорей, а то вдруг мама с работы… Вдруг она здесь… – И от этой мысли холодок пробежал у Дани по спине.

– Не трусь, – сказал Вова твёрдым голосом бойца, который вышел на боевое задание в тыл противника. Он помотал головой, спел «ля-ля-ля» и потом звонко затянул:

– Прекрасное далёко, не будь для нас жестоко, не будь для нас жестоко, жестоко не будь. Из чистого истока в прекрасное далёко, в прекрасное далёко мы начинаем путь!

В банку упал первый рубль, его бросила проходившая мимо пожилая женщина.

– Первая денежка, – прошептал Даня, глядя счастливыми глазами на рубль, одиноко лежащий в трёхлитровой банке.

– Эх, сердешные… – проговорила проходящая мимо бабушка. Она остановилась около ребят и опустила в банку десять рублей. – Хорошо, мальчик, поёшь, тебе дорога в настоящий детский хор. А ты тут… Эх, ну и жизнь пошла…

И она ушла, охая. А Вова всё пел и пел. У него выходило так жалобно, что даже Даня растрогался. Через час треть банки была полна денег. А у Вовы с непривычки засипел голос, и он замолчал.

– Всё! Бензин в баке закончился, – прохрипел он. – Теперь петь будешь ты.

– Я не умею, – стал отпираться Даня.