Поезд жизни на колее судьбы

– Это, конечно, не мое дел, но раз у нас намечаются вполне серьезные отношения…я бы хотела узнать, – она сделала паузу, а пальцами теребила ремешок своей сумочки, – если ты водитель, обычный водитель при фирме, то откуда у тебя, – она подбирала слово, «деньги» она говорить не хотела, – средства, такие средства на машину бизнес—класса?

«Зачем я такое спрашиваю? Это же лишь второй день знакомства. Ну есть у него деньги на такую машину, ну и отлично, куда я то лезу. Хотя один раз, в Бельгии, я не стала лезть и потом за это получила».

Антуан улыбнулся, но было видно, что ему некомфортно.

– Понимаешь…я не водитель. Я первая скрипка в парижской «Гранд Опера» и очень даже хорошо зарабатываю. Вчера я тебя встретил как раз по просьбе моего друга – Жоржа Мийо. Как раз он работает водителем у этой фирмы, с которой ты решаешь дела. А вчера, ему надо было быть в больнице. Он вместе с отцом отвозил маму в больницу, потому что пока дождешься скорую у нас, да и во всей, по крайней мере, Западной Европе, помрешь уже. Ну так вот, он мне вчера оттуда, из больницы, позвонил и попросил помочь. Сказал, что надо забрать человека, который прибудет из Москвы на переговоры и отвести его в гостиницу, назвал имя. По служебному автомобилю он тоже договорился и все уладил. Я приехал к ним в гараж, взял «ситроен» и поехал к Восточному тебя встречать. Вот по этой причине тебя встретил я, а не Жорж, – он посмотрел на нее краем глаза и улыбнулся.

– Понятно, – она протянула последний слог, – ну а твои родители кто? Раз зашла речь о них.

– Отец умер, когда мне было шестнадцать лет. После него, как раз, осталось большое состояние. А также у мамы ощутимый доход. Умер он от сердечного приступа. А мама прекрасная, – он облизнул языком губы, – ей сейчас сорок семь. С папой у них была довольно большая разница. Так вот и живем.

– А тебе сколько, Антуан? Скажу сразу – мне тридцать один год сейчас.

– Мне двадцать восемь. Моему отцу было чуть больше, когда мама меня родила.

– Да, действительно, у твоих родителей довольно ощутимая разница была.

– Да, больше десяти лет. Ну вот – полюбили друг друга.

Они остановились на красном сигнале светофора.

«Почему у него так блестели глаза и он облизывал губы все время, говоря о маме? Ладно, ерунда. Он такой красивый, интересный, да и воспитан очень хорошо».

– Кстати, чуть не забыла. Мне завтра на работу только к шести вечера, поэтому не придется нам ехать обратно в Париж ночью, а можно будет спокойно переночевать в Лионе, – она говорила все это с радостью.

– Да и гостиницу не придется даже снимать. Переночуем у меня с мамой, – он тоже очень возбудился.

– А ты живешь здесь?

– У меня есть квартира в Париже, где я в основном и живу, но здесь я довольно часто. В любое свободное время я стараюсь сюда приехать. Я родился в Лионе и вырос здесь. Поэтому и часто бываю, а также болею за местную команду, – он пальцем указал на логотип на рубашке, – а не за «Пари Сен—Жермен». И у мамы, соответсвенно, часто бываю, – он вновь облизнул губы, – ты же не будешь против, если мы остановимся на ночь у мамы?

– Да нет. Познакомимся за одно, – Екатерина улыбнулась.

– Ну и хорошо.

– А можешь мне о Лионе рассказать? Историю его и все тому подобное.