Поездка на острова. Повести и рассказы

И вот уже мелькают мимо него пестрые стволы, и тверда под костылями земля в желтой хрусткой березовой листве. Тропинка здесь петляет, Сашки не видать впереди, но едва ли он ушел далеко, Анатолий Иванович приметил, что след Сашкиных каблуков с кружочками уже не был так отчетлив, словно бы он сносил их, зато резче обозначился рисунок носка: Сашка не шел, а бежал по просеке, быть может, из последних сил, но бежал.

Анатолий Иванович вышел из березняка, перед ним лежало поросшее лопухом и бурьяном булыжное шоссе. Левый конец упирался в речку, правый подводил к околице маленькой, с десяток дворов, деревушки и там обрывался. Шоссе начали строить в незапамятные времена, но почему-то прекратили. Сашки не было видно. Значит, успел миновать деревню и сейчас шагает по одному из проселков, ведущих к бетонке. На шоссе, близ околицы, маячила одинокая женская фигура. Женщина таскала из груды булыжники, укладывала их в щербины шоссе и забивала кувалдой. Похоже, намеревалась в одиночку достроить шоссе.

Когда Анатолий Иванович подошел к ней, женщина бросила кувалду, выпрямилась, рукой в брезентовой рукавице откинула с лица волосы и ожидающе уставилась на него. Была она высокая, плечистая, с широкими бедрами и крепкими ногами, в коротких резиновых сапогах. При такой крупной стати маленькой казалась ее красивая голова на высокой, стройной шее. Большой алый рот женщины улыбался, но недобрым был слишком пристальный взгляд темно-карих глаз. Если бы не сапоги и рукавицы, женщина была бы одета нарядно для своей грязной, тяжелой работы: шелковая, в цветочках, кофта, сатиновая черная юбка, на смуглой шее ниточка кораллов.

— Здравствуйте, — сказал Анатолий Иванович.

Она кивнула, уперев руки в бедра, и продолжала молча и недобро разглядывать его.

— Не проходил тут охотник… невысокий, с мешком?..

Женщина молчала, и он добавил твердо, краснея своим и без того распаренным лицом:

— Дружок мой… в лесу разминулись.

— Крепко, видать, дружка своего любите, — усмехнулась женщина. — Ишь, как запарились!

— Проходил иль нет? — резко сказал Анатолий Иванович.

— Не видала, — лениво отозвалась женщина. — Может, и проходил, мне не докладывался.

Анатолий Иванович видел, что врет, что почему-то ей хотелось помочь Сашке. Конечно, не мог он знать, что виной всему эта проклятая, никуда не ведущая дорога. Пока тут еще шли строительные работы, ближайший комковский колхоз обязался поддерживать дорогу в порядке. Потом стройка была брошена, а повинность осталась. И вот сегодня женщину послали сюда, и ей предстояло в одиночестве ковыряться на этой ненужной дороге. Она нарочно, со злости, надела праздничную кофту и юбку: пусть пропадает зазря ее красота и нарядность, раз уж так плохо, пусть будет еще горше! Когда из леса вышел измученный, с бледным перекошенным лицом человек, она чутьем угадала в нем несчастливца. Человек попросил напиться, она дала ему крынку остуженного в роднике молока. Человек наказал ей молчать, сунул в руку деньги и быстро зашагал к развилке…

Но этот, второй, хоть и на костылях, понравился ей больше: сухая, крепкая фигура, хорошее мужское лицо с твердыми серыми глазами, когда врет — краснеет. Но, угнетенная бессмысленной, тяжелой работой, она чувствовала себя ближе к преследуемому, чем к преследователю.

— Так не скажешь, куда он пошел? — Анатолий Иванович отнял от костыля руку и утер лицо.

Женщина вздрогнула: ладонь была в крови, сочившейся из лопнувших мозолей. Сейчас она будто по-новому увидела человека: его измазанную торфяной жижей рубашку, рассеченную, запекшуюся губу, порванную на колене брючину. Он так спокойно держался, что поначалу она не обратила внимания на эти следы тяжелой борьбы с дорогой.

— Поцелуй, может, и скажу!

Анатолий Иванович молчал, а женщина смотрела на него; пусть и запаренный, одноногий, он нравился ей все больше, от него веяло здоровым, чистым духом, каким веет после работы от свежего, ладного мужика. И она уже без улыбки, странно прищурившись, настойчиво повторила:

— Поцелуй, тогда скажу!

Анатолий Иванович вздохнул:

— Не могу, — сказал он. — У меня жена Шурка и двое ребят.

— Вот ты какой! — проговорила она с добрым удивлением. — А он тебе очень нужен?

— Я с самого Великого за ним гонюсь, это ж гад!

— Он тебе что плохое сделал?

— Не мне одному. Он хуже волка…

Женщина верила ему. Бледное лопатообразное лицо беглеца с рыскающими глазками не внушало ни доверия, ни симпатии. Да и почему она должна становиться между ними? Пусть сами решат свое дело. Пусть хоть кровь прольют, в этом есть жизнь, не то что ковыряться на дороге, не имеющей ни начала, ни конца…

— Направо свернул, к Талице, — сказала женщина.

Анатолий Иванович опустил ладони на перекладины костылей.

— Постой, — женщина протянула скомканную в комок десятку. — Верни ему.

Анатолий Иванович сунул деньги в карман и зашагал направо. Женщина долго смотрела ему вслед, пока он не стал крошечной точкой на дороге. Потом снова взялась за кувалду.