Поездка в горы и обратно

Присутствие Рафаэла становится катализатором внутреннего конфликта Лионгины. Его страсть, его вдохновение спорят с ее скептицизмом, с «заученными мертвыми улыбками и словами», пробуждают вину перед тем, что не состоялось, не сбылось. И погребенное под обломками романтическое начало пробивается вновь, как родник: «Лионгина снова видела горы, горы своей молодости».

* * *

Мотив подведения итогов — предварительных или окончательных — один из доминирующих в современной советской прозе. Сошлюсь в подтверждение на недавние работы Г. Бакланова, Ю. Бондарева, П. Куусберга, Ю. Трифонова. Вот и персонажи «Поездки в горы и обратно» пробуют разобраться в себе, подбить баланс. Увы, неутешительный для них. И Алоизас, и Лионгина вынуждены признать свою несостоятельность, иллюзорность своих упований. Однако смысл романа не в констатациях, а в предостережениях, в уроках взыскательного нравственного суда.

Весь опыт прожитого подвел Тадаса к непреложному выводу: «Трудно любить всю жизнь, очень трудно… Сколько мусора, сколько ненависти надо сжечь, чтобы сохранить живое чувство. Пусть не все, частичку…»

И Рафаэл Хуцуев-Намреги, потешавший Лионгину небылицами о своем путешествии на летающей тарелочке, заключает рассказ на неожиданно серьезной ноте: «Человечки с Ориона не знают, что такое любовь. Любовь удержала меня на Земле, да, Лон-гина, любовь».

Любовь в романе Слуцкиса и есть та лакмусовая бумажка, которая выявляет истинность чувства, намерения, поступка, всего содержания человеческих усилий.

Сердечная недостаточность губительна как для организма, так и для духовной деятельности индивида.

Книга Алоизаса зачахла, потому что не проникнута интересом к людям, замкнута в круге академических абстракций.

И самоутверждение Лионгины тоже мнимо, поскольку насквозь эгоистично.

Жизнь без страданий, «без морщин», поманившая Губертавичюсов, обнаруживает в процессе художественного исследования свою неестественность, ущербность, свою разрушительную для личности природу. Ибо из этой жизни исчезает равнение на горы, ощущение полноты бытия, сопричастности большому миру. Страстная мечта о счастье, о гармонии истинна лишь тогда, когда она озарена человечностью. Той самой человечностью, которая вбирает в себя и способность к самопожертвованию, и готовность к борьбе за справедливость.

Моральные нормы, по которым писатель судит своих героев, строгие и высокие. И они едины во всем творчестве Миколаса Слуцкиса.

Л. Теракопян