Поездом к океану (СИ)

— Помощь тебе обычно недешево мне обходится, дорогуша, — фыркнул Гастон и, судя по голосу, он пребывал в отличном настроении.

— А мне недешево обходятся хорошие фотографии для твоей газетенки.

— Я направляю официальные запросы в ваш архив, когда мне что-то нужно!

— И именно я слежу за тем, чтобы ты получал лучшие снимки, а не всякое дерьмо, которое тоннами пересылают наши недоучки. Впрочем, могу и отойти в сторону, пусть этим занимается канцелярия. Какова идея?

— Отвратительная!

— Есть еще хуже! Тебе понравится. У меня наметился материал по вчерашней церемонии в Елисейском дворце. Там имеются персонажи из твоих старых рубрик, вышло бы славное продолжение, я даже заголовок уже придумала. Но мне придется направить это добро кому-нибудь другому. В «Le Figaro», например.

— Ты все так же очаровательно язвительна.

— Предпочитаю не позволять времени и миру себя менять, Гастон, — вздохнула Аньес, прижавшись лбом к металлическому корпусу телефонного аппарата. — Так что скажешь? Могу я на тебя рассчитывать?

— Я никогда не мог тебе отказать, и ты это знаешь.

Это была правда. Единственное, что он для нее не сделал — не раздобыл удостоверение военкора до того, как она решила напялить форму вооруженных сил. И еще по прошествии времени, Аньес вынуждена была признать, что, возможно, фальшивка Леру не самое худшее, что с ней случилось в мире мужчин. Чему-то он ее все-таки подучил. Например, набивать себе цену.

Время — удивительная вещь. Все сглаживает. Они плохо расстались, но даже теперь Аньес все еще вынуждена была терпеть, что он так и не исчез до конца. Сначала Гастон без зазрения совести после всех обоюдных оскорблений брал ее статьи, когда она служила в Индокитае, потом — предложил снова работать в его газете, когда только вернулась и еще не приняла решения, оставаться ли в армии, едва стало ясно, что разбирательства обстоятельств ее плена не будет.

Замуж уже больше не звал. Сейчас он был женат на женщине лет на двадцать моложе его и казался вполне счастливым. Но широкие жесты Гастона Леру и теперь казались ей отвратительными и очень мало ему подходили. Этот коммунист в прошлом сегодня предпочитал товарно-денежные отношения и ее приучил к тому, что иначе не бывает. Вот только покупая ее, почему-то заставлял ее же и расплачиваться.

— Так что тебе нужно? — окликнул де Брольи Гастон, напоминая о себе.

— По сравнению с контрактом в Сайгоне — сущая мелочь. Можешь ты узнать, откуда в «Юманите» взялся снимок с армейским ботинком? Ты же когда-то работал с ними?

— Тот самый, который тычут мне в лицо второй день на улицах эти идиоты-саботажники?

— Он самый. Там его напечатали немного раньше, чем на листовках. Откуда он у них?

— Очевидно же, что собственного производства. Самодеятельность какая-то!

— Ты видел позавчерашний выпуск? Там был только он?

— Ты же знаешь, что я не читаю никаких газет, кроме своей! Это недостаточно патриотично!

— Я помню, Гастон, но, как говорит наш генерал Риво, врага надо знать лучше, чем друга. В КСВС есть основания полагать, что фото подлинное. Мне хотелось бы проверить.

— Из праздного любопытства?

— Считай, что веду расследование, — рассмеялась она, надеясь, что он достаточно сбит с толку, чтобы глубже не лезть. — Ну так как? Расспросишь кого-нибудь?

— С тобой спорить все равно без толку. Я не помогу — пойдешь иначе и все равно добьешься своего, если не свернешь раньше шею. Хотя иногда мне хочется, чтобы так и закончилось.

— Тогда и мое содействие тоже закончится.

— Лишь потому я и мирюсь с твоим сумасбродством. Ну и еще потому что интересно, что ты еще натворишь.

Они договорили. Аньес еще минуту или две простояла в будке, собираясь с мыслями. Потом спохватилась и распахнула дверцу навстречу марту, затем, чтобы увидеть, как у здания Отеля де Бриенн останавливается автомобиль и из него показывается подполковник Юбер.

Очередной удар в солнечное сплетение.

Болезненный, до потемнения перед глазами.

Она нырнула назад, к телефону, и так и замерла, жадно всматриваясь во всю его фигуру. Он заметил ее автомобиль, оставленный неподалеку — вишневый Ситроен, который хоть и устарел порядком, но все еще бросался в глаза своим ярким цветом. Она и сама не такая, как раньше, хотя все еще приковывает взгляды. И Юбер изменился. Только сейчас он растерянно оглядывался по сторонам, будто искал хозяйку машины, но до будки его взор не добрался. Да Аньес и не видно было из-за солнечных бликов, скользивших по стеклу ее стенок. Потом подполковник быстро-быстро прошел в здание, а она знала наперед, что теперь он будет оглядываться по сторонам, глазами разыскивая среди стен ее. И не найдет.

И никогда это не закончится.

Несколько тяжелых, болезненных ударов сердца.

Еще тяжелее, еще болезненнее — бой в висках.

И все, что ей останется, — постараться невредимой вернуться домой.