Поэзия Басё. Перевод и смысл

Покинув Киото, Басё и на этот раз не собирался идти в Эдо. У него возникло желание снова поклониться могилам родителей. Как раз в это время, 15 июля, в родном доме отмечали праздник «Тама мацури» – в наше время – «обонкай» – поминание усопших. Находясь в Ига, Басё выступает перед поэтами и озвучивает несколько новых хайку. Лунный пейзаж в родном Ига после посещения семейного кладбища:

Мэйгэцу-ни фумото-но кири я та-но кумори.

Мой перевод:

Такая яркая Луна,
Что даже даль всю освещает,
Над полем – дымки пелена,
Низины гор туман скрывает.

И там же в этот же день:

Мэйгэцу-но хана ка то миэтэ вата батакэ.

«Мэйгэцу» у поэта всегда «полная Луна», как и «мангэцу»:

Луна сегодня светит ярко,
Как днём виднеются цветы,
Сияют белым в поле хлопка
Плоды раскрывшие кусты.

Трудно сказать, когда в японском языке появилось слово «вата», означающее, как и в русском, «вата», но в любом случае оно пришло не из русского языка. Об этом свидетельствует и история с японским мореплавателем Дайкокуя Кодаю. Он потерпел крушение в районе нашего Дальнего Востока в конце 18-го века. Когда «на пальцах» Кодаю расспрашивали, из чего сшита его куртка, он ответил: «Вата», поставив в тупик россиян, тогда ещё не знавших это слово.

До самых первых чисел сентября Басё оставался в Ига, участвовал в череде собраний поэтов и подготовил для местного издательства несколько сборников. 5-го сентября 1694-го года он провел здесь прощальный конкурс, во время которого озвучил хайку:

Юку аки я тэ о хирогэтару кури-но ига.

Каштан как будто тоже знает,

Что осень скоро наступает,
Свои скорлупки размыкает
И как ладошки раскрывает.

В оригинале в конце звучит «ига» – «скорлупа», но совершенно ясно, что здесь Басё опять использует именно это слово, созвучное с уездом Ига, который поэт покидает в этот раз навсегда.

8 сентября он наконец выдвинулся в Осака, но сначала на день остался в Наре. 9 сентября в сопровождении Дзиробэя, Сико, Идзэна и Уэмона Басё прибыл в Осаку и остановился в доме поэта Сядо. Целью визита была попытка уговорить двух своих друзей Сядо и Сидо прекратить вражду и наладить отношения между сторонниками их школ хайкай. После Сядо он побывал и у Сидо. Но доводы поэта тот воспринимал неохотно и даже делал вид, что заснул. «Откровенно храпел», – написал Басё.

В один из этих дней, готовясь к очередному конкурсному собранию, Басё внезапно почувствовал себя плохо. У него начался озноб и поднялась температура. Но, почувствовав улучшение, он уже 12-го сентября принимает участие в чествовании поэта Сидо, а 13-го отправляется в храм Сумаёси на праздник любования Луной «цукими». По дороге покупает деревянную квадратную чашку «масу», – именно из такой во время празднования все угощаются «горячительным» напитком при Луне, но по дороге ему становится хуже, и он возвращается обратно. С грустью пишет хайку:

Масу коутэ фунбэцу кавару цукими кана.

Мой перевод:

Как жаль, на праздник я собрался,
Купил и «масу» для «цукими»,
Друзья ушли, а я вернулся,
Грущу, что я сейчас не с ними…

Совершенно очевидно, что без знания контекста и ситуации такие хайку вообще нет смысла переводить.

Ухудшение состояния здоровья всё чаще и чаще напоминало Басё о приближении трудных дней его жизни. В послании своему другу – известному мастеру каллиграфии Китамуки Кумотакэ, Басё пишет: «Тебе уже за 60, и мне скоро исполнится 50. Жаль, что скоро уйдём из жизни». Ему же он посвятил и хайку:

Котира мукэ варэ мо сабисики аки-но курэ.

В одном из изданных переводов читаю: «Повернись ко мне! Я тоскую тоже осенью глухой». Но смысл стиха всё же, на мой взгляд, глубже, что подчёркивается сочетанием «аки-но курэ». Поэт имеет в виду «приближающийся конец жизни»:

А я тебе скажу, друг, честно,
Меня порой берёт тоска,
Моей душе уже известно,
Что наша осень уж близка.