Поэзия Латинской Америки

Послушай-ка, ты, девчонка, с веснушчато-вздернутым носом!
Тебе каких-нибудь двадцать; впереди — надежд миражи…
Жених твой — рабочий парень, похожий на Нильса Астора,
неумелым прищуром завешен взгляд твой прозрачно-синий…
Я хотел бы, чтоб ты снималась в моей звуковой картине!

Поют на деревьях птицы в радужном оперенье.

С базара несут хозяйки в корзинах фрукты, коренья.
Я вижу стройку, рабочих, сварки свежий шов,
блоки, подъемные краны, нагроможденье лесов.

В белых сверкающих зданьях лифты блестят полировкой,

на этажи поднимая газетные заголовки.
Я чувствую, сердце мчится, рождая мысль на бегу,
и она замыканьем коротким вспыхивает в мозгу.

Дешевенькая таверна. Игроки устали от споров.

Парикмахерские сияют разноцветным кольцом реклам.
И дома, где в узости длинных, освещенных едва коридоров
цвет одинаково тусклый дан и ночам и дням.

И порт. Любимое сердцем место уединенья,

Там запах моря наполнен памятью и забвеньем,
там рвется душа на волю, к странствиям и приключеньям…
И порт, и таверна, и море пропитаны жаждой движенья.

Послушай меня, девчонка, в берете пушисто-синем, —

вряд ли дороже доллара этот новый берет, —
я хотел бы, чтоб ты снималась в моей звуковой картине!
И еще… Но сказать об этом слов настоящих нет.

Написано в трастьенде [65] Перевод М. Самаева

В каждом порту в это время
ночь отдыхает над реями
дремлющих кораблей.
И старый, бывалый моряк безмолвно
смотрит на лунные четки, упавшие в волны.

Голубки бродячих мелодий чуть слышно

кружат, огоньки маяков колыша.
Ах, если б к твоим волосам,
как к последней стоянке, прибиться!

Из мрака

звезды взмывают н'a берег мглистый,
звезды, охрипшие, точно голос
чахоточной виолончелистки,
чей кашель сливается с музыкой в баре.
Проститутки прогуливают на бульваре
свою усталость, пропахшую пылью и алкоголен.

В портовых кварталах разных широт

в это время кто-нибудь ждет.

Дворы опускаются к самому морю,

звуками воспоминаний матросов маня.
Сладкая горечь жизни, как терпкая влага из фляги.

В каждом порту есть бродяги,

похожие на меня,
бродяги, которые носят у себя на запястье
сердце-кораблик,
плывущий к далекому счастью.
Есть улица — долговязая, пьяная,
затерявшийся среди ночи обломок.

И когда заря, пробуждая птиц,

трубит в свой рог на краю небосклона,
в портовых кварталах разных широт
в это время кто-нибудь ждет.

Пятый полк [66] Перевод В. Столбова