Поэзия Латинской Америки

Я в лицо моей родине как обвиненье
брошу этот портрет. Страхом скованный рот;
как пугливый зверек, она вся в напряженье…
Эта девушка здесь, в Аргентине, живет.

В грустно-нежном соцветье улыбки сердечной

сквозь жестокую боль проступает на миг
под зловещим покровом усталости вечной
красоты ее дикой божественный лик.

Огрубелые руки не знают покоя,

все в мозолях сплошных, они сеют и жнут.
Ей обидные клички больней, чем побои.
Ее голодом морят за каторжный труд.

Повторял ее имя Спартак, погибая.

За нее на кресте принял муки Христос.
Дочь Адама и Евы, лишенная рая,
чьи страданья и скорбь долетают до звезд.

Пусть лицо обвевает ей ветер лукавый,

отлетевший от розы ветров лепесток.
Пусть вернут ей лишь то, что должны ей по праву:
горы, небо, моря, перекрестки дорог.

Пусть поставят ей дом на земле плодородной,

пусть зажжется очаг, застрекочет сверчок.
Пусть вспорхнет ее сердце орленком свободным,
и пусть сон ее будет беспечно глубок.

Слышу я, как История грозным набатом

загудела: в лицо угодил ей портрет!
Ради девушки этой я стану солдатом,
чтобы ночь умерла и родился рассвет.

Товарищ Туньон Перевод В. Столбова

Я пробовал разные ритмы, на всякие пел голоса.
Падал в глубокие бездны, взлетал высоко в небеса.
Жизнь моя вихрем дерзаний и блеском надежд полна,
с годами становится чище, ярче сверкает она.
Писал я статьи, рассказы… драмами я грешил,
но песня была и осталась любимицею души.
Куда бы я взор ни кинул — поэзия, всюду ты.
Сверкает улыбка жизни из темных глубин мечты.
Лишь на пути к коммунизму поэтом могу я стать,
и в ногу шагаю с жизнью, стараясь не отставать.
Я верный сын Аргентины и гражданин Земли,
в Испании и Корее сражались стихи мои.
Одно у меня достоинство — я не хочу других, —
только с народом слившись, вынашиваю я стих.
Я побывал в тех странах, что в будущее ворвались,
я трогал своими руками небес голубую высь.
В поэзию, в революцию, в алое пламя знамен
я верю, и звать меня люди будут «товарищ Туньон».
В Москве сочинил я песню, ветер ее унес,
расправила крылья песня под ситцевый шум берез.
В колхозе мне дали светильник — колосьев ржаных пучок,
чтоб сны детей бесприютных им осветить я мог.
Мир — мое знамя зовется, через огонь и дым
барьеры границ последних перешагну я с ним.
Пусть на песке пишу я — мой стих не смоет волна,
ибо в симфонии песен грядущего нота слышна.

АЛЬФРЕДО ВАРЕЛА [70]

Это слово, друг… Перевод Риммы Казаковой