Поэзия – лекарство и яд гениев, или Исповедь реабилитанта

В июле 1811 года Байрон возвратился в Англию после длительного путешествия. Он привез с собой рукопись, написанной спенсеровой строфой автобиографической поэмы, повествующей о печальном скитальце, которому суждено познать разочарование в сладостных надеждах и честолюбивых упованиях юности и в самом путешествии. "Паломничество Чайльд Гарольда", изданное в марте следующего года, в одночасье прославило имя Байрона. На мнение читателей о том, что это произведение автобиографично, Байрон так ответил в предисловии к первой и второй песни произведения:

"Друзья, мнение которых я высоко ценю, предостерегали меня, считая, что кое-кто может заподозрить, будто в этом вымышленном характере Чайльд-Гарольда я изобразил реально существующую личность. Такое подозрение я позволю себе отвергнуть раз и навсегда. Гарольд – дитя воображенья, созданное мною только ради упомянутой цели. Некоторые совсем несущественные и чисто индивидуальные черты, конечно, могут дать основание для таких предположений. Но главное в нем, я надеюсь, никаких подозрений не вызовет".

Однако мы позволим себе разделить мнение тех людей, которые были не согласны с великим поэтом. Они, вероятно, были правы – не мог такой человек как Байрон не вложить в образ героя черты своего характера. Так же, как он снабдил ими Манфреда. Так что же мы видим в Чайльд Гарольде?

Уже в первой песне мы читаем:

"… Он звался Чайльд-Тарольд. Не все равно ли.
Каким он вел блестящим предкам счет!
Хоть и в гражданстве, и на бранном поле
Они снискали славу и почет…”.

Конечно же, Байрон имеет ввиду героическую историю своего рода.

Далее со страниц произведения с нами говорит глубоко одинокий человек. И мы понимаем, что это не просто строки – это терапевтические строки, берущие таким образом на себя часть давящего на него одиночества. А, с другой стороны, не будь его, этого одиночества, у Байрона возможно и не осталось время на столь гениальную поэзию. В нашем настоящем времени, когда даже гениальные люди, следуя моде, загружают свою жизнь светским мельтешением, к сожалению, лишают и нас, и себя своих так и не созданных вследствие отсутствия времени, произведений.

Итак вот эти строки:

".. Ни с кем не вел он дружеских бесед.
Когда смятенье душу омрачало….
…………………………………………….
…Ивмире был он одинок. Хоть многих
Поил он щедро за столом своим,
Он знал их, прихлебателей убогих,
Друзей на час – он ведал цену им….".

Одиночеству необходима поэзия, а поэзии необходимы свежие впечатления. Вот и рождается паломничество, и появляется странствующий Байрон или Чайльд Гарольд, или любой другой, который владеет этим алгоритмом своего психологического, а значит и телесного оздоровления.

Байрон так говорит об этом:

"..Все то, чем роскошь радует кутил,
Он променял на ветры и туманы,
На рокот южных волн и варварские страны…".

Между первой и последней песней было восемь лет. Заканчивая поэму Байрон, 2 января 1818 года написал письмо своему другу Джону Хобхаузу, который длительное время сопровождал его в путешествии. В письме были такие строчки:

"Восемь лет прошло между созданием первой и последней песни "Чайльд-Гарольда", и теперь нет ничего удивительного в том, что, расставаясь с таким старым другом, я обращаюсь к другому, еще более старому и верному, который видел рождение и смерть того, второго…", "…она была для меня источником наслаждений, когда писалась, и я не подозревал, что предметы, созданные воображением, могут внушить мне сожаление о том, что я с ними расстаюсь".

Вы обратили внимание, что между реальным персонажем ведущим походную жизнь и своим литературным героем Байрон практически не делает никакой разницы? Ему нужен был другой мир, мир комфортный для него, и он его создал. И создал только с одной целью – человеку надо выживать в любых условиях, и поэзия стала ему в этом надежной помощницей. Чего и вам желаю.

Продолжим экскурс в поэтическую биографию великого Байрона, чтобы увидеть, как гениальный поэт сам в удивительных сюжетах прописывает себе судьбу и отношение к окружающей жизни.

В 1817 Байрон закончил "Манфреда", драму в стихах на Фаустовскую тему, в которой его разочарование обретает вселенские масштабы. Опять тема доктора Фауста! И опять она волнует и ложится на лист именно у того человека, кто занят в своей жизни не только обыденными вещами, но и ведет постоянную борьбу за сохранение своих жизненных сил, подорванных или с рождения, или на каком-либо из судьбоносных этапов.