Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

1965

СНЕГОПАД

Булату Окуджаве

Снегопад свое действие начал
и еще до свершения тьмы
Переделкино переиначил
в безымянную прелесть зимы.

Дома творчества дикую кличку

он отринул и вытер с доски
и возвысил в полях электричку
до всемирного звука тоски.

Обманувши сады, огороды,

их ничтожный размер одолев,
возымела значенье природы
 невеликая сумма дерев.

На горе, в тишине совершенной,

голос древнего пенья возник,
и уже не села, а вселеннойты участник и бедный должник.

Вдалеке, меж звездой и дорогой,

сам дивясь, что он здесь и таков,
пролетел лучезарно здоровый
и ликующий лыжник снегов.

Вездесущая сила движенья,

этот лыжник, земля и луна —
лишь причина для стихосложения,
для мгновенной удачи ума.

Но, пока в снегопаданье строгом

ясен разум и воля свежа,
в промежутке меж звуком и словом
опрометчиво медлит душа.

1968

ВОСПОМИНАНИЕ О ЯЛТЕ

Булату Окуджаве

В тот день случился праздник на земле.
Для ликованья все ушли из дома,
оставив мне два фонаря во мгле
по сторонам глухого водоема.

Еще и тем был сон воды храним,

что, намертво рожден из алебастра,
над ним то ль нетопырь[278], то ль херувим
улыбкой слабоумной улыбался.

Мы были с ним недальняя родня —

среди насмешек и неодобренья
он нежно передразнивал меня
значеньем губ и тщетностью паренья.

Внизу, в порту, в ту пору и всегда,

неизлечимо и неугасимо
пульсировала бледная звезда,
чтоб звать суда и пропускать их мимо.

Любовью жегся и любви учил

вид полночи. Я заново дивилась
неистовству, с которым на мужчин
и женщин человечество делилось.

И в час, когда луна во всей красе

так припекала, что зрачок слезился,
мне так хотелось быть живой, как все,
иль вовсе мертвой, как дитя из гипса.

В удобном сходстве с прочими людьми

не сводничать чернилам и бумаге,
а над великим пустяком любви
бесхитростно расплакаться в овраге.

Так я сидела — при звезде в окне,

прискорбной лампе, при цветке в стакане.
И безутешно ластилось ко мне
причастий шелестящих пресмыканье.

9 мая 1969

ПИСЬМО БУЛАТУ ИЗ КАЛИФОРНИИ