Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

Опять смеркается, и надо,
Пока не смерклось и светло,
Следить за увяданьем сада
Сквозь запотевшее стекло.

Давно ли, приминая гравий,

Я здесь бродил, и на виду,
Словно букет меж чистых граней,
Стояло дерево в цвету.

Как иноземная царевна,

Казало странные черты,
И пахли горько и целебно
Им оброненные цветы.

Его плодов румяный сахар

Я собирал между ветвей.
Оно смеялось — добрый знахарь
Той детской радости моей.

И всё затем, чтоб днем печальным

Смотреть немея, не дыша,
Как в легком выдохе прощальном
Возносится его душа.

И — всё охвачено верченьем,

Круженьем, и в глазах темно.
Как будто в небе предвечернем,
В саду моём красным-красно.

Сиротства огненный оттенок

Ложится на лицо и грудь,
Обозначается на стенах
В кирпич окрашенная грусть.

Я сам, как дерево седое,

Внутри оранжевой каймы,
Над пламенем и над водою
Стою в предчувствии зимы.

1915

МЕРИ

Венчалась Мери в ночь дождей,
И в ночь дождей я проклял Мери.
Не мог я отворить дверей,
Восставших между мной и ей,
И я поцеловал те двери.

Я знал — там упадают ниц,

Колечком палец награждают.
Послушай! Так кольцуют птиц!
Рабынь так рабством утруждают!

Но я забыл твое лицо!

Твой профиль нежный, твой дикарский,
Должно быть, тёмен, как крыльцо
Ненастною порой декабрьской?

И ты, должно быть, на виду

Толпы заботливой и праздной
Проносишь белую фату,
Как будто траур безобразный?

Не хорони меня! Я жив!

Я счастлив! Я любим судьбою!
Как запах приторен, как лжив
Всех роз твоих… Но Бог с тобою.

Не ведал я, что говорю, —

Уже рукою обрученной
И головою обреченной
Она склонилась к алтарю.

И не было на них суда —

На две руки, летящих мимо…
О, как я молод был тогда.
Как стар теперь.
Я шел средь дыма,

Вкруг дома твоего плутал,

Во всякой сомневался вере.
Сто лет прошло. И, как платан[4],
Стою теперь.
Кто знает, Мери,

Зачем мне показалось вдруг,

Что нищий я? И в эту осень
Я обезумел — перстни с рук
Я поснимал и кинул оземь?

Зачем «Могильщика» я пел?

Зачем средь луж огромных плавал?
И холод бедственный терпел,
И «Я и ночь»[5] читал и плакал?

А дождик лил всю ночь и лил

Всё утро, и во мгле опасной
Всё плакал я, как старый Лир,
Как бедный Лир, как Лир прекрасный.

1915

СНЕГ