ПоэZия русского лета

«Мой завод древнее мамонтова говна» —
Так сказал остроумный механик. Я ему верю на
слово, ведь слово механика — весомее чугуна.
Это роднит механиков и поэтов.
Создавался завод в относительно мирные времена,
когда даже Русско-японская не планировалась война.
На волне индустриализации задач было до хрена.
Начинали с водопровода. Докатились до велосипедов.

Такие уж были люди, такая была страна:

делали что хотели, от крейсера до рядна.
Сам государь-император и (немка) его жена
не только не возражали, но и поощряли это.
Однако Русско-японская, за ней — мировая война,
заодно с войной — революция (да три ещё, не одна!)
ждать себя не заставили. Страну развалили на
хрен! А завод для фронта и для победы

вовсю собирал самолёты из фанеры и полотна.

И лучшие в мире лётчики, вчерашняя пацанва,
седлали их, как Пегаса: где узда там, где стремена? —
и кто в штопор, кто в пе́тлю (чем тебе не поэты)!
Страна полыхала годами, словно нетленная купина́.
Все пили и проливали кровь вместо вина.
Достигали, чего — неведомо. Почти что достигли дна.
Четырёхлетним Лазарем с того воротились света.

Подустали скакать, как по прерии краснокожие племена.

Как умели, вождя схоронили — Ульянова-Ленина,
а сменил его тот, в чьём имени воля была стальна
(и не надо дискуссий, рассказ вообще не про это).
Наступила мода на новые облики и имена.
Мой завод национализировали, окрестили его «Коммунар»[6]
(отличное имя для парня, не какой-то там ГлавЛётНар —
ХренПойми имени какого-нибудь предкомбеда)!

Я не желаю пафоса. Хватит и без меня

авторов, чья поэзия «ахами» пленена.
Если возможно, Отче, да мимоИдетъ она —
чаша Большого Стиля, Имперского бреда!
Но слова из песни не выкинешь, когда повторилась война,
завод не сказал народу: дело моё — сторона.
Обоим нужна победа, и — сколь ни огромна цена —
каждый вносил свою лепту, никто не «недо».

Чем ближе стоишь к истории, тем хуже она видна,

силён соблазн упростить, перепрыгнуть с пятого на
десятое, раз уж даты, свершения и имена
запросто узнаются из интернета.
Вспомните Петю Нестерова, Юру Гагарина,
перечитайте заслуги, потрогайте ордена.
История продолжается. Ссылка прикреплена[7].
Я, как умел, сказал. Что хотел, поведал.

Я подойду к механику, давай, скажу, старина,

достанем из сейфа спирт, разведём на два стакана́,
чтоб Горбачёву с Ельциным ни покрышки, ни дна:
такую страну похерили, дерьмоеды!
Шутка ли: славим Бога, что снова пришла война,
и, может, от нас потребуют стали и чугуна.
Хотя бы такою ценою выберутся из говна
русские люди, механики и поэты!

Я работаю на заводе десятый год

и общаюсь с людьми, что служили ему полвека.
Чем сильнее обида за сердце меня берёт,
тем острее в себе я чувствую человека.
Обходя корпуса, забираясь на чердаки,
в полутёмных подвалах тягая воздуховоды,
вижу на расстоянии вытянутой руки
я историю и судьбу своего народа.