Поэзия убийства

– Убили его прямо по Маяковскому, – нервы у детективов крепкие, поэтому следователь, не щадя их, живописал картину места преступления самыми яркими красками, на которые только был способен.

Ни один из детективов не изменился в лице.

«Выходит, зря старался», – подумал Шура. И сказал:

– Мы установили, чем именно был убит буржуй. Это, конечно же, только предварительная версия, – добавил он осторожно.

– И чем же?

– Не поверишь, булыжником.

– Вполне даже оружие пролетариата.

– Вот и я про то же. Хотя интеллигент тоже может приложить.

Мирослава взяла из вазы сочное яблоко, надкусила его, села на краешек дивана и спросила:

– Шура, у тебя есть подозреваемые?

– Есть, – кивнул Наполеонов.

– Кто? – в один голос спросили детективы.

– Школьный учитель Королёв. Ему семьдесят восемь лет, а он всё работает.

– Шутишь?

– Ничуть. Мне на него вдова указала.

Мирослава фыркнула.

– И ты расследуешь эту версию?

– Нет, но на моё начальство давят сверху.

Мирослава подмигнула Морису так, чтобы Наполеонов не заметил, и проговорила:

– Шура, я тебе не верю! Кончай прикалываться!

– Ты ещё больше не поверишь, если я скажу, что нашёл его на могиле Щорса.

– Да ты что? – воскликнула Мирослава.

Морис выглядел растерянным.

– Что, темнота европейская, не знаешь, кто такой Щорс? – почему-то саркастически спросил Шура.

Морис не понял его сарказма и отвернулся.

– Не обращай внимания, – Мирослава встала и похлопала Миндаугаса по плечу, – это в нём взыграла классовая ненависть. Она как гены, – невесело усмехнулась Мирослава, – передаётся по наследству.

– Да, извини, – нехотя повинился Наполеонов, – Мирослава права.

– Объясни мне, кто этот Щорс, – потребовал уставший находиться в неведении Морис, – хотя я могу и в интернете посмотреть.

– Не надо, – остановил его Наполеонов, – ты хоть раз слышал песню о красном командире? – Шура напел несколько строк, которые помнил сам.

– Вроде бы что-то знакомое, – неуверенно ответил Миндаугас.

– Это про него. Про Щорса.

Морису от Шуриных слов яснее не стало, и он решил всё-таки позже посмотреть в интернете.

– Слав! – снова начал заводиться Шура. – Ты вот скажи мне, почему люди, при том заметь, молодые, отдавали свою жизнь за светлое будущее! Сражались с буржуями за народ. А в результате? Через какое-то время снова буржуины изо всех щелей вылезали и ну сосать кровь из трудового народа.

– Ты так говоришь, словно имеешь в виду клопов или тараканов.

– Ага, паразитов. И не берёт их ни дуст, ни дихлофос.

– Моя мама, между прочим, – проговорил Морис, – учитель французского языка.

– Вот именно! Русская интеллигенция и устраивала революции.

– Моя мама вообще-то не русская, – напомнил Морис. И сделал он это не вовремя, ох, не вовремя.

– Тем более, – рявкнул Наполеонов.

– Лучше помолчи, – сказала Миндаугасу Мирослава, – дай ему перебеситься.

Морис пожал плечами, но про отца, капитана рыболовецкой шхуны, решил пока не напоминать съехавшему с катушек другу.

Только позднее спросил у Мирославы, имея в виду родителей Наполеонова:

– А разве преподаватель музыки и учёный не относятся к интеллигенции?

– Относятся, ещё как относятся, – отозвалась Мирослава, – но на данный момент Шуру переклинило.

Сам Наполеонов, ощущая неясное жжение в груди, и не догадывался о том, что это «дело рук» искры, которую заронил в его душу старый коммунист, учитель истории Королёв.

Он уснул на диване в гостиной, и никто не стал его будить, так что комната, в которой он спал, оставаясь ночевать у Мирославы, в эту ночь пустовала.

Луна заглядывала в гостиную через неплотно закрытые шторы. Один из лучей ночного светила, точно серебряный перст, сначала коснулся подушки, а потом уткнулся в уголок рта спящего следователя, поднялся выше, легко коснулся ресниц. Но Наполеонов ощутил это касание света и, что-то недовольно пробормотав, перевернулся на другой бок.

Проснулся он рано. Втянул носом воздух. Из кухни доносился вкусный мясной запах. Потянувшись, он встал с дивана и, умывшись, появился в дверях кухни.

– Чем это таким вкусным пахнет? – радостно воскликнул он.

– А где твоё доброе утро? – спросил Морис.

– Тут оно! – горячо заверил его Шура. – Доброе утро, Морис!

– Доброе утро, Шура. Котлеты будешь?

– Ещё как буду! – обрадовался Наполеонов. – А что на гарнир?

– Спагетти.

– Пойдёт! Хочешь, я тебя расцелую?

– Нет, – испуганно ответил Морис и попятился.

– Ладно, не боись! Я вместо тебя усатого расцелую.

Дон, сидевший на подоконнике, тотчас спрыгнул на пол и выскользнул из кухни. Морис посмотрел ему вслед сочувствующим взглядом.

Шура, сделав вид, что ничего не заметил, сел за стол, уничтожив весь завтрак до последней крошки, сказал «спасибо» и отбыл в город.

Машина Наполеонова выехала на дорогу, ведущую в Старый город. Непонятно почему, но большинство бизнесменов предпочитали именно там размещать свои офисы. Хотя арендная плата в Старом городе была заоблачной.

Неожиданно машины, идущие впереди, стали сначала сбавлять скорость, а потом и вовсе останавливаться.

«Неужели я застряну в пробке? – сердито подумал следователь. – Только этого мне не хватало до полного счастья».