Читаем Поэзия убийства полностью

Поэзия убийства

– Так вот, всё Клара Львовна, – он шутливо кивнул в сторону своей подруги жизни и передразнил её писклявым голосом: – Не смей людям надоедать!

– Я так никогда не пищу! – рассмеялась она.

– Я совсем и забыл, что ты гудишь, как тромбон, – развеселился Ларин.

– Тромбон не гудит!

– Нет, бог свидетель, – Ларин поднял очи к потолку, – любимой женщине никогда не угодишь, верно я говорю, Морис?

– Доля правды в этом есть, – засмеялся Морис.

– Вот именно, что только доля! Я бы даже сказала, тонюсенькая долечка, – вставила Туманова и спросила: – Вы согласны, Мирослава?

– Ой, даже и не знаю, – ответила та, никогда не любившая делить мир на мужскую и женскую команды.

– А какие доводы Клара приводила в пользу своих запретов? – спросил Святослав Юрьевич, как вскоре выяснилось, у самого себя.

– И какие же? – в один голос поинтересовались детективы.

– У них, говорит, работа. А работа у них есть всегда! Верно?

– Конечно, верно! – весело поддержали его детективы.

– А значит, что главное в нашей жизни?

– Что?..

– Находить равновесие между работой и личной жизнью! То есть жить в гармонии с собой и со всем остальным миром. Кто за? – Он обвёл притворно строгим взглядом лица присутствующих. – Поднимите руки!

Морис и Мирослава подняли руки одновременно и сразу! Клара Львовна усмехнулась и тоже подняла свою, при этом глядя на своего друга сердца насмешливым взглядом.

– То-то же! – сказал Ларин, на этот раз обращаясь исключительно к Тумановой.

– Хватит уже гостей баснями своими философскими кормить, – проговорила Клара Львовна тоном ворчливой, но любящей жены. – Пора садиться за стол. Прошу, гости дорогие!

Когда гости дорогие сели за стол, Святослав Юрьевич, обведя их пытливым взглядом, спросил:

– Надеюсь, перед тем как идти к нам, вы дома не ели?

Мирослава не выдержала и расхохоталась, чуть ли не до слёз.

– Что такое? – забеспокоился хозяин рекламной кампании.

– Просто Морис как в воду глядел! И чуть ли не голодом меня морил вечером!

– Молодец! – одобрил Ларин поведение Миндаугаса.

– Мужчины, чего с них взять, – отмахнулась Туманова, придвигая тарелки с самыми изысканными деликатесами поближе к гостям.

Ни Мирослава, ни Морис не были гурманами, привередливыми в еде, но к заботе хозяев отнеслись с искренней благодарностью.

Когда наступило время чая, Ларин сказал:

– Ну вот теперь, как мне кажется, и настало время побаловать гостей и для разнообразия усладить не только их желудки, но и слух.

– Опять ты за своё! – погрозила ему пальцем Туманова.

– Да ладно, Клара! – проговорил Святослав Юрьевич голосом обиженного великовозрастного дитяти. – Вечно ты меня осаживаешь! Не даёшь развернуться моим талантам во всю ширь! Я, может, хочу блеснуть перед гостями!

– Тебя осадишь!

– Так вот, – проигнорировал её реплику Ларин, – ногами я дрыгать не умею. – Он постучал пальцами по своему лбу. – Работаю всё больше головой.

– Не тяни, – вставила снова свою реплику Туманова, – уже и так все знают, куда ты клонишь.

– И в самом деле, почитайте нам что-нибудь, Святослав Юрьевич, – попросила Мирослава.

– Я не могу заставлять просить себя дважды такую прелестную девушку! – галантно кивнул Ларин.

Мирослава сдержанно улыбнулась, а Клара Львовна громко хмыкнула.

Бросив на неё укоризненный взгляд, Ларин перешёл к вступлению:

– Вы, конечно, знаете, что сейчас модно перекраивать себя.

– Как то есть перекраивать? – удивлённо спросил Морис.

– Улучшать свою внешность с помощью пластических операций, – снисходительно пояснил владелец рекламной кампании.

– А…

– И как вы к этому относитесь?

– Отрицательно, – сказал Морис.

– А вы, Мирослава?

Волгина пожала плечами.

– Да как вам сказать, Ярослав Юрьевич, если пластика необходима по ряду жизненных, как правило, медицинских показаний – это одно. И людям приходится к ней прибегать. А если это просто мания тут отрезать, там пришить, то я не понимаю этого и сочувствую.

– Угу! – возликовал владелец рекламного бизнеса и приступил к декламации своих антирекламных сочинений.