Погашено кровью

– Сычев забрал тетрадку и передал вам свои телефоны. Просил позвонить. Перемирие. Хороший старикашка, безобидный. Мне кажется, у него есть стоящая идея. А почему бы не послушать?

– Послушаем, когда время придет.

– Может, пойдем погуляем? – неожиданно спросила девушка. Чиж тяжело вздохнул.

– Зря ты это, Ольга. У тебя есть ребята, с ними гуляй. Не компания я тебе. У дочери мента не должно быть друзей-зеков. Ребенок ты еще, дурь в голове бродит.

– Все сказал? Так вот, папаша-мент остался без дочери. Я ушла из дома. Просто я поняла, чем мой папочка занимается. Вам спасибо. Так он вместе с дружком Ефимовым хуже зеков. Те на нарах сидят, а эти на свободе гуляют. Я решила и ушла.

– Дура ты. Он твой отец. Какой бы ни был, а отец! Не тебе судить его. Соплива еще. Ты свои полтора десятка лет прожила и забот не видела. Кто о тебе заботиться будет?

– Не полтора десятка, мне уже восемнадцать, понял?!

– Тебя что, в каждом классе по два года держали? Значит, ты дебилка?

Ольга рассмеялась.

– Ну и что! До революции в моем возрасте уже по двое детей имели.

– Тогда ты вовсе старуха. Я подберу себе помоложе.

– Идем, я тебе помогу. Тут детский сад за углом, есть на что посмотреть, особенно в младших группах.

Чиж тоже недолго хранил маску серьезности. Ольга обезоружила его в две минуты. Он избрал своей тактикой нападение и размахивал кулаками вслепую, пользуясь отжившими догмами. Она ничем не пользовалась. Ее естественная непосредственность стала тем щитом, о который ломались любые копья.

После некоторой паузы она повторила:

– Пойдем погуляем?

И они пошли. Девушка взяла его за руку, а он капризничал как ребенок, но покрытое льдом сердце Андрея пропускало через себя горячий поток крови.

– Я знаю, что ты ненавидишь больше всего. Предательство! – заявила Ольга. – И я ненавижу предателей. И не смотри так. Они и мне попадались. Не такой я ребенок, каким ты хочешь меня видеть. Ну а что ты любишь?

– Это понятие для меня не существует.

– Так не бывает. Ну а что ты хочешь?

– Поскорее уехать отсюда к чертовой матери. Здесь жить нельзя.

Рыбам нужна вода, а не бензин. Эти выжили, но стали мутантами.

– Хорошая идея. Ты прав, я бы уехала.

– Тебе учиться надо.

– И в двадцать пять учиться не поздно. Сейчас в этом смысла нет.

От женщин другое образование требуют. А почему бы тебе не взять меня с собой?

– Я с Сергеем уеду. Куда он, туда и я. Так уж получилось. Он бродяга, и я бродяга. Может, и осядем, где дышать дадут. В тайге, среди зверей жить легче, они предсказуемы. Лес, дичь, грибы, ягоды, ключевая вода, рыба. Что еще человеку надо?

– Цивилизация.

– Эта, что ли? Каменный век с пороховым запасом.

– Ну тогда я с тобой. Кто-то должен тебе рубашки стирать, брюки гладить, обед готовить, грибы солить.

– Брюки в тайге?

– И детей нянчить. Все сходится к тому, что рожать надо рано. Тебе тридцать пять, а дочери двадцать. Подружки. Ты знаешь, я даже уху варить умею.

Чиж повернулся к девушке и посмотрел ей в глаза. В голубых озерцах было столько доверия и чистоты, что он не решился бросить в них камень обиды.

Она не понимала, о чем говорила. Детская романтика, которая оборачивается слезами и сожалениями. Чижу становилось от этого тяжелее. Девчонка пролезла к нему в душу, и в любой момент он мог сломаться, а Чиж должен оставаться стержнем. Его дружок с философской натурой готов немало дров наломать.

– Я провожу тебя домой, – сказал кавалер мягким голосом.

– Я не вернусь домой. Я уже сказала. И не волнуйся, я к тебе не навязываюсь. У меня ключи от котельни есть, где ты пытался меня запереть. Террорист-неудачник. Жаль, номер дома забыла!

– Можешь злиться. Но уху я привык сам себе варить.

– Думаешь, ты один такой упрямый? Еще увидим. – Она резко повернулась и быстрой походкой пошла прочь. На душе у Чижа скребли кошки. Он очень хотел ее окликнуть и обнять, но сдерживал себя из последних сил. Он стоял как пень, а стройная, хрупкая фигурка растворялась в тумане.

Вернувшись домой, он застал странную и непривычную картину. Белый и Галя пили шампанское и едва ворочали языками, а его любимая раскладушка была завалена грудой стодолларовых упаковок.

– А вот и наш рыцарь печального образа! – воскликнул Белый.

– Нет, – поправила Рыжая, – он твой оруженосец Санчо. А рыцарь ты!

– Она высыпала виноград из алюминиевой миски и надела битую железяку ему на голову.

– А оруженосцу оставили выпить? – спросил Чиж.

– У тебя под ногами полная сумка, – сказала Галя и покосилась на Чижа, – Точно. Он в печальном образе.

– Бедолага! Опять его Ольга обидела, – покачал головой Сергей.

– Ольга? – переспросила Галина. – Кэс ке се Ольга?

– Ну это такая зверюшка наподобие тебя, которая мечтает водрузить свой твердый каблук на беззащитную лысую голову беглого зека.

– Но на твоей голове шлем. Ты-то не плачь!

– Значит, у меня будет подружка.

– Ага. Очаровательное создание, жертва шантажа, современная принцесса на горошине, а главное – как она на него смотрит. Это надо снимать в кино. «Романс для влюбленных-2». А этот чурбан… – Белый махнул рукой.