Погашено кровью

У Чижа скопилось много вопросов, но он понимал, что не время их задавать. Возможно, им повезет, и он спросит у Черного, как и что, но не теперь. Сейчас он обходил опушку и видел, как его напарник вышел на открытую поляну и направился к сторожке. Наверняка его уже засекли, но кто? О чем Черный беспокоился? Лишняя осторожность? Трусость? Или ошибки в расчетах? Чижов был уверен, что Черный не может допускать промахов. Не зря пахан держал его в своих дружках. Не зря блатари смотрели на него с уважением. Не зря Черный ходил в авторитетах. Что же тут не сработало?

Чижов шел к цели и прикидывал, что ему делать. Он точно знал, что охотников в доме нет, собачьи клетки пустовали, значит, те в тайге. В хибаре остался один или двое. Это не проблема, если только у них нет задания на уничтожение. Такое вряд ли может быть. Зачем оставлять лыжи, уж проще динамит, и все проблемы позади.

Чиж сам себя успокаивал, пока не добрался до сарая. Замок валялся в снегу, а створки закрыты на засов. Из дома сарай не проглядывался, и Чиж без всякой осторожности распахнул ворота. Покосившаяся хибара была завалена дровами. У входа стояли козлы, в бревне торчал топор, а на земле валялся труп с простреленным лбом. Мужик средних лет в полушубке с раскинутыми руками. Чиж осмотрелся. На снегу остался четкий след. Убили бедолагу в доме, а в сарай тащили волоком. Утром тащили. Ночью метель все следы замела бы. Чиж скинул с плеча карабин и склонился над трупом. Всмотревшись в лицо покойника, он вспомнил его. Кондрат-беспалый. Его освободили три года назад, сидел восемь лет за мокруху. Больше Чиж о нем ничего не знал. Случайность или…

Белый вошел в избу без стука. Дверь оказалась незапертой. Так и должно быть, если не принимать во внимание, что беглец явился за сутки раньше положенного.

В светелке пахло свежим хлебом, расслабляющее тепло обволокло пришельца, и оставалось лишь глаза прикрыть и провалиться в долгий, глубокий сон.

Русская печь, широкий стол с лавками по бокам, медвежьи шкуры, лежанки, в углу стол и работающая рация. Передатчик был настроен на радиостанцию области, где крутили старые пластинки покойной Клавдии Шульженко.

За столом у окна сидел здоровяк в свитере из собачьей шерсти и уминал овсянку с солониной.

– Не ждал гостей, приятель?

Хозяин отложил ложку в сторону. Ватник с номером на груди, волчий взгляд, впалые щеки, покрытые щетиной, и кривая усмешка.

– Ты один? – спросил мужик, щуря серые глазки.

– А ты ждал, что Хрящ первым войдет?

– Где он?

– С карабином на крыше. Кто карту порвал на две части?

– Я порвал.

– Чтобы Хрящ мимо не прошел?

– Угадал. Мы ему ксивы заготовили. Подвезло ему, и о деревеньке кое-что сказать хотел. Охотники там гуляют. Через деревню идти нельзя.

Белый оставался стоять у порога. Он расстегнул ватник и достал сигареты. Не отрывая глаз от мужика, пришелец закурил и, выпустив струйку дыма, продолжил:

– Где карта?

– Хрящ ее из моих рук получит. Сам. – Здоровяк встал, едва не выбив потолок головой, и полез в карманы. На стол лег «ТТ» из вороненой стали и два паспорта.

– Сделано по высшему разряду. Но твоего портрета в корочках нет. У Хряща должен быть другой напарник.

– И напарник здесь. Ты, дружок, не дергайся. Я проводник, и дальше не пойду. Но карту ты мне отдашь.

– Проводник? Ишь ты?! И с зоновским номерком своим ходом за колючку на нары вернешься? Ты кого лечишь, шнырь?

Белый бросил окурок на пол и, раздавив его, достал из кармана новую сигарету и мундштук. Сунув в рот черную металлическую трубку, слишком длинную для мундштука, он встревожил хозяина. Тот потянулся к пистолету, но в эту секунду черный ствол трубки повернулся в сторону хозяина и раздался тихий плевок. Что-то сверкнуло в воздухе, и в глаз здоровяка вонзилась длинная медицинская игла с черным катышком хлеба на тупом конце.

Дикая боль заставила взреветь раненого мужика. Он дважды нажал на спусковой крючок, и раздались выстрелы. Обе пули ушли в печь.

Чиж словно ждал сигнала, и прозвучавшие выстрелы не застали его врасплох. Он был на крыльце и, выбив плечом дверь, ввалился в дом. Сбив с ног напарника, он бросился на пол и в падении выстрелил в мишень. Пуля пробила грудь жертвы, выбила стекло и ушла в снег.

Все лежали на полу. После паузы в несколько секунд двое поднялись на ноги, третий был лишен этой возможности.

– Хорошо сработано, – поднимая с пола шапку, сказал Белый.

– В сарае труп Кондрата-беспалого с пробитым лбом. Похоже, из этой пушки его и уложили. – Чижов указал на лежавший на полу «ТТ».

– А ты что, эксперт?

– В оружии кое-что понимаю.

– Кто-то устроил здесь ловушку. Но о побеге знали единицы. Вряд ли на Хряща вышел бы только один ловец. Скорее всего, этот придурок лишь наводящий, а ловушка впереди.

– Хрящ? – переспросил Чижов.

– Он самый. Мы пошли его тропой, но на сутки раньше положенного.

Побег назначен на понедельник. Завтра в обед Хрящ и Дылда должны были везти «размазню» в больничку, – Чижов подошел к столу и пролистал паспорта. Когда он увидел наклеенные фотографии, то понял, что Белый с ним не шутит.

– Значит, ловушку готовили на Хряща?