Погасить Черное Пламя

– Да, я слышал эту историю, – медленно сказал Зифгрид. – Родители рысенка погибли, но за ним пришла его сводная сестра… Вы позволите взять этот гобелен?

– А вам не будет на нем жестко? – осведомился Лакгаэр. – Мне почему-то казалось, что вам больше понравится вот этот. Будет созвучен вашим мыслям…

Он указал на толстый, пушистый сюркистанский ковер. На фоне оранжево-алого пламени свился кольцами могучий черный дракон. На месте глаз поблескивали крохотные рубины. Зигфрид понял, что Лакгаэру вовсе не хочется, чтобы кто-нибудь обтирался задницей об раритет. Бывший химмельриттер внутренне согласился с ним. Гобелен из башни Золотых Кос был создан не для того, чтобы на него сыпались искры из камина.

– Да, этот будет помягче, – кивнул Зигфрид.

Лакгаэр хотел вызвать слугу, чтобы отнести ковер в каминную. Но оборотень принялся снимать ковер сам, и врожденное чувство такта подсказало старому эльфу другое решение. Он помог Зигфриду снять оружие, висевшее на ковре – двуручный топор, весь в боевых вмятинах, но любовно вычищенный и смазанный, хоть сейчас в бой, а так же щит с вытисненным на нем крабом-отшельником. Таков был герб рода Лакгаэра. Эльф и оборотень скатали ковер и вдвоем понесли его в каминную. Когда они миновали последний поворот и остановились передохнуть, Лакгаэр услышал нежный девичий голос, принадлежавший, несомненно, Глиргвай.

Темная эльфка пела:

– Мертвые струны не зазвенят, лишь над пожарищем каркает ворон…

«Наконец-то», мелькнуло у Зигфрида. Оборотень знал, что горе, излитое в песне, из смертельного яда, медленно убивающего изнутри, превращается в высокое искусство. И отравляет окружающих – но не автора.

«Неплохой голос, и с лютней обращаться умеет», подумал Лакгаэр, вытирая пот со лба. – «Надо будет похвалить девочку».

Старый эльф и не подозревал, какие удивительные плоды принесут ему на этот раз хорошее воспитание и простая вежливость.

Лайтонд спускался по лестнице, вырубленной в скале. Внизу белыми гривами пенились волны. Дворец был расположен очень грамотно. С одной стороны, он имел выход к морю, эльф даже видел лестницу, ведущую с небольшой террасы на пляж. С другой стороны, подойти к дворцу с моря было очень сложно – напротив жилища Лакгаэра находился большой остров. Лайтонд забыл, как он называется. Порывы ветра, налетавшего с моря, пронзали холодом и сыростью до самых печенок. Эльф пожалел, что не надел куртку.

Лакгаэр разрешил гостям бродить, где им вздумается, и Верховный маг Фейре собирался воспользоваться этим разрешением. Лайтонд и принял предложение Лакгаэра Хиалталлина только потому, что почуял во дворце один артефакт. Теперь он хотел на него посмотреть, прикоснуться. Целью Лайтонда являлась терраса. Судя по колебаниям эфира, артефакт находился именно там. Эльф решительно преодолел несколько последних ступенек.

Здесь было несколько теплее. Квадратная площадка по периметру была усажена колючими голыми кустами, и ветер запутывался в их ветвях. Лайтонд сначала принял их за юных, только-только отпочковавшихся дубокраков. Эльф невольно шарахнулся назад. Но у этих растений отсутствовали подвижные, цепкие воздушные корни, которые позволяют дубокракам передвигаться по земле. Перед Верховным магом Фейре были обыкновенные розовые кусты. Зима обнажила колючки, обычно кокетливо спрятанные за листьями, и стряхнула с кустов цветы, потому Лайтонд и не узнал растения сразу.

Эльф внимательно осмотрелся. В четырех углах террасы на высоких цоколях стояли статуи. Лайтонд узнал Владыку Дыхания Арды и Владыку Вод. Верховный маг Фейре отметил типичную для Дангля манеру работы. Великий скульптор был родом из Железного Леса. Изображения богов, что сейчас стояли перед Лайтондом, мало чем отличались от статуй в храме Бьонгарда. В дальнем от себя конце площадки Верховный маг Фейре заметил Йаванну. Великая богиня представала перед гостем в ипостаси Смотрящей в Ночь. Лайтонд даже догадался, почему Лакгаэр заказал изваяния Данглю. Только авари украшали тела своих богов татуировками – как и свои собственные. В хитрых завитушках на правой щеке Манвэ и изящном сплетении линий на левой руке Йаванны были запечатлены заклинания. Они и превращали статуи в могущественные артефакты. Лайтонд перевел взгляд. Так и есть, филигрань, украшавшая трезубец Ульмо, тоже не была не простым сочетанием полосок.

Изваяния являлись резервуарами магической силы стихий – Воздуха, Воды и Земли. На роль хранилища для Чи Земли больше подошла бы статуя Аулэ. Дангль с удовольствием изобразил бы этого бога, весьма почитаемого в Железном Лесу. Но религия эльдар запрещала изображать пособника Врага. Лакгаэру пришлось обойтись статуей Йаванны, верной подруги Аулэ.