Погасить Черное Пламя

Глиргвай кивнула. Девушка сняла кольчугу и подсела к Зигфриду на ковер.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Аркан, – ответил оборотень. – Мы плетем такие из драконовой кожи, и потом ловим взбесившихся гросайдечей.

Вернулся Лайтонд.

– Собирайтесь, – сказал он. – Искандер зовет нас в замок.

Верховный маг Фейре обвел взглядом лица друзей. На них читалась одна мысль: «Как, уже?».

Ни партизаны, ни химмельриттер не были трусами. Каждый из них приехал в Рабин только за тем, чтобы погасить Черное Пламя. Но уют дворца Лагкаэра потихоньку проник в их души тысячами мягких щупалец, смягчая ненависть и усыпляя решимость.

Лайтонд усмехнулся.

– Искандер говорит, что дракона там сегодня нет, улетел куда-то. Походим по замку, осмотримся. Выберем удобные места. Я научу вас обращаться с картой. Но имейте в виду – это может быть и ловушка. Будьте готовы к настоящей битве. Сбор здесь же через пять минут.

Глиргвай первой поднялась на ноги и направилась в свою комнату. За ней каминную покинули и остальные заговорщики.

Люк открылся бесшумно. Если бы Кертель занималась тем, чем обычно занимаются ведьмы из сказок – воровала детей в гастрономических целях – то у детей не было бы ни малейшего шанса воспользоваться сказочным рецептом, и, смазав петли маслицем, убежать из избушки. Все петли в ее доме были тщательно смазаны и отчищены от ржавчины.

Но Кертель детей не воровала, обходясь благодарственными подношениями станичников.

Из люка вырвался и упал, уперевшись в половичок перед лестницей, столб голубого света. Затем в нем появились ноги в войлочных сапогах, изузоренных бахромой. Кертель спустилась по лестнице. Несмотря на возраст, она сохранила вкус к эффектным появлениям.

Старая ведьма зыркнула на Коруну, сидевшую с совершенно ошалелым видом. На щеках девушки цвели алые пятна, глаза странно блестели.

– А мы с Тенквиссом тебя ждем, – нетвердым голосом сказала Коруна.

Гость приветственно махнул Кертель рукой, в которой была зажата шанежка. Старая ведьма потянула носом и несколько секунд задумчиво созерцала початую бутылку с самогоном в центре стола. Тенквисс извлек третий стаканчик, наполнил его и протянул хозяйке. Ведьма приняла стакан благосклонно, осушила одним глотком. Тенквисс ловко вложил в свободную руку Кертель шанежку и улыбнулся, как ребенок, довольный тем, что ему удалось угодить маме. Хозяйка откусила половину шанежки, опустилась на лавку рядом с магом, прожевала и сказала:

– Полезай в подпол, Коруна. Миску возьми с собой, набери крошева. И кусок свинины прихвати там. Щи будем варить.

Ученица молча повиновалась. Девушка двигалась словно во сне. Когда Коруна открывала люк в подпол, она зацепилась ногой за кольцо и чуть не свалилась вниз. Кертель посмотрела на Тенквисса тяжелым взглядом. Маг сделал вид, что полностью увлечен наполнением стаканов.

– Сходить за снегом? – спросил Тенквисс, поднимаясь.

Воду для щей можно было раздобыть только таким нехитрым способом – растопив снег в котелке.

Голова Коруны исчезла в люке.

– Посиди пока, – спокойно ответила Кертель.

Тенквисс сел на место.

Коруна сделала несколько неуверенных шагов между бочками, и тут у нее подкосились ноги. Девушка присела на подвернувшуюся кадушку.

Ужас, который ученица ведьмы испытала при внезапном возвращении Кертель, все еще гулял в ее крови. Тенквисс очень ловко успел одеть ее, сама она была словно кукла. Коруне было даже страшно представить, во что может вылиться ревность наставницы. Хотя, строго говоря, об этом надо было думать до того, как целоваться с Тенквиссом. Но тогда девушку словно окутало сладкое, мягкое облако. На миг Коруна представила себе, как Кертель захлопывает люк, ведущий в подпол, приваливает его тяжелым камнем, и ее заколотило от страха. И, несмотря на это, где в глубине души хищной розой цвела гордость, извечная подлая гордость женского соперничества. Коруне было и стыдно за это, и хорошо одновременно. Тенквисс, судя по внешности, годился Кертель в сыновья. Их связывало скорее какое-то общее делом, чем любовь. Хотя, возможно, это общее дело было и сдобрено пеплом давнего бурного романа.

На этой мысли Коруна пришла в себя окончательно. Сколько бы Тенквисс не изменял Кертель с молодыми девочками, он всегда останется верен своей старой подруге. Это была новая мысль, удивительная – и вместе с тем верная. Коруне вспомнилось, как однажды при ней ломали старую баню. Когда мужчины растащили бревна, вид на рощицу, где она стояла, изменился. Тогда Коруна испытала короткое головокружение. Мир, окружавший ее, и казавшийся с детства таким незыблемым и неизменным, сдвинулся. Сейчас на Коруну обрушилось похожее чувство.