Погасить Черное Пламя

Смотреть в сторону Лайтонда Владислав избегал. Даже он, начисто лишенный магического дара, чувствовал колебания эфира. Ему не было страшно в анфиладе, когда они шли сквозь пламя, выпущенное отчаявшимся императором. В тронном зале Владислава охватил азарт рубки, ярость ближнего боя. Так что трусом сын рабинского аптекаря совсем не был. Но сейчас ему было жутко, и Владислав сосредоточил все свое внимание на медово-желтых монетах.

Из-за этого он и упустил момент, когда Искандер вдруг резко выпрямился и повернулся к Верховному магу Фейре. Искандер покосился на соратника – неловко, как кукла, повернувшись к нему всем корпусом. Но Владислав любовно поглаживал ребро «всадника», проверяя наличие насечки.

Искандер медленно, по широкому полукругу, двинулся к Лайтонду. Он заходил со стороны лапы Черного Пламени, невидимый и недосягаемый для Рингрина.

Лайтонд не ошибся. Шагов через сорок труба начала сужаться, и вскоре эльф очутился перед узким выходом из нее. Он был забит липким комком темно-синей слизи, в который под действием жара от тела дракона превратилось заклинание. Края комка уже совсем обуглились и почернели. Лайтонд понял, что надо торопиться. Как только такой же такой комок в нижних воротах эфирного тела Черного Пламени рассыплется в прах – а произойдет это довольно скоро – дракон вернется в свое тело, и горе тогда незваному гостю!

Эльф проворно сплел еще одну печать из Цин. Затем быстрым и сильным движением выбил почти усохшую пробку. Снаружи донесся рев огня. Лайтонд выпрыгнул – хотя, точнее будет сказать «вылился» наружу, поспешно окутывая себе коконом из жаронепроницаемой Цин. Сейчас эльф напоминал огромную жужелицу. Он впихнул печать в узкую горловину трубки и упал вперед.

Лайтонд думал, что окажется в океане огня. Эльф хотел забраться обратно на трубку и пройти по ней, как мальчишка проходит по забору. Он не хотел встречаться с Черным Пламенем в его собственном теле. Если бы забраться на гладкую трубку не удалось, Лайтонд бы обплыл ее.

Но эльф упал на что-то твердое и приятно холодное. Он поднялся на колени и огляделся. Лайтонд оказался на островке, покрытым твердым черным песком. Если бы эльф находился в Фейре, он был прозакладывал бы голову за то, что песок этот – искрошившаяся со временем, застывшая лава ближайшего вулкана. Островок был невелик. По форме он походил на узкое днище перевернутой лодки, да и по размерам был немногим больше.

В черный песок уходила грубая, ржавая цепь.

Лайтонд обернулся.

Второй конец цепи был намертво приварен к основанию стальной трубы, что покоилась на груди огненного океана, окружавшего островок.

Лайтонд принялся осторожно разгребать песок. Он был рад, что не ошибся в своих предположениях и нашел верхние ворота эфирного тела Черного Пламени. Но очень уж странно они выглядели.

Из песка показался магический шар черного хрусталя. Цепь уходила в него. Эльф разбил его, вырвал из шара цепь… и подался назад, уже поняв, что ошибся, но было поздно.

Из-под разлетевшихся осколков появились черные, скрюченные пальцы, а затем и вся рука до локтя. Она стала огромной, размером со взрослую анаконду, и стиснула голову Лайтонда. Череп эльфа затрещал, словно орех.

Голову Лайтонда огненным венцом охватила боль.

Он рванулся назад, в мир физических, плотных тел – и застонал от ужаса.

Лайтонду следовало следить за цветом своего водяного тела. Тогда бы он заметил, что из ярко-синего оно уже стало почти черным. Эльф беспечно призывал Цин каждый раз, когда чувствовал нехватку магической силы… и вся мертвая сила, что он не израсходовал на эфирные печати, влилась в него.

Радагасту показалось, что из дальнего придела вырвался столб старой, черно-серой пыли. «Обрушилось там что-то, что ли», без особой, впрочем, тревоги подумал мандречен. Он не слышал характерного треска проседающего камня.

Если бы Радагаст был больше искушен в магических штучках, он бы испугался именно этого.

Мандречен увидел, как пыль с головой накрыла Лайтонда и Рина, чуть задела Зига – тот чихнул, не отрываясь от своей сумки. Радагаст сразу оценил объемистую, удобную сумку эльфа. Еще во время драки в зале он заподозрил в Зиге профессионального солдата, наемника, а теперь окончательно убедился в своем предположении. Сам он не был столь опытным мародером и не догадался захватить с собой что-нибудь, в чем можно было бы вынести сокровища. Однако и отбирать у Зига приглянувшуюся сумку Радагаст не собирался. Род императорских палачей не относился к благородным, но был довольно-таки обеспеченным родом. Радагаст вырос в той уверенной сытости, которая воспитывает в человеке спокойствие, и, будь род его деятельности другим – благодушие и снисходительность к окружающим.

Радагаст нашел место, где смотрителями сокровищницы были размещены женские украшения, и набрал различных колечек и ожерелий на подарки девушкам. Себе он взял тяжелый серебряный браслет. Носить его молодой палач не собирался. За такой браслет вполне можно было купить участок земли с домом.