Погибель Империи. Наша история. 1913–1940. Эйфория

Как в воду глядел П. Н. Дурново (и про Россию, и про Германию). Николай читал его записку. Но и это не главное. Николай смог бы избавить Россию и от Первой, и от Второй мировых войн, и от революции в ночь перед началом войны, если бы в тот миг, когда он взялся за ручку двери их общей с женой спальни, он, российский император, подумал о своих детях – о четырех девочках и одном больном мальчике. Если бы он в этот миг отпустил бы на волю свои эмоции и во всю силу отцовских чувств представил себе их возможный кошмарный конец. Тогда он сквозь кровавую пелену ближайших четырех лет увидел бы, как он будет спускаться в подвал с сыном на руках, как у него отнимут сына и вместе с дочерьми поставят к стенке. Он отчетливо расслышал бы звуки выстрелов в его детей, услышал бы крик и стон родных голосов, рассмотрел бы, как его девочек будут добивать штыками и прикладами и еще дважды выстрелят в ухо его четырнадцатилетнему сыну.

Не выдерживает критики самый главный миф о Николае – миф о том, что он человек, который больше всего на свете любил свою семью. Если бы он умел любить своих детей, он уберег бы не только их, но и Россию.

Наутро 2 августа 1914 года Николай сообщил французскому послу Морису Палеологу:

«Я спал необычайно крепко. Когда я проснулся, я чувствовал себя так, как будто камень свалился с моей души. Я почувствовал, что все кончено навсегда между мной и Вильгельмом».

2 августа 1914 года, в 15.30, в Георгиевском зале был отслужен молебен, на котором присутствовало около 5 тысяч человек. Главным образом офицеры. Они в походной форме. По окончании молебна Николай объявил о начале войны:

«Офицеры моей гвардии, я приветствую в вашем лице всю мою армию и благословляю ее. Я торжественно клянусь, что не заключу мира, пока остается хоть один враг на родной земле».

Это заявление – точный повтор слов, которые Александр I произнес в 1812 году.

Потом государь пошел в залы, выходившие на Дворцовую площадь, и вышел на балкон.

При виде государя гигантская толпа, запрудившая Дворцовую площадь, упала на колени и запела «Боже, царя храни». Царь хотел что-то сказать, его сбило громовое «Ура!». Председатель Государственной думы Михаил Владимирович Родзянко, протискиваясь сквозь толпу, спросил у попавшихся ему рабочих, как же теперь будет с забастовками. «То было наше семейное дело; теперь мы пришли к своему царю как к знамени, и мы пойдем с ним во имя победы над немцами». Война была повсеместно встречена с каким-то опьянением. По поместьям крестьяне приходили к господам прощаться, то есть получать на чай. Крестьяне в ярких рубахах по-праздничному, некоторые в ясный летний день в лакированных калошах. Будущий глава Временного правительства Александр Федорович Керенский свидетельствовал: «Учитывая огромные просторы страны, результаты мобилизации внушительны – лишь 4 процента военнообязанных не прибыли в срок к месту приписки».

Война для России началась с погрома магазинов, принадлежавших русским немцам. На третий день громили германское посольство, привратник бежал на крышу и там был убит, толпа заполнила особняк, била стекла, выбрасывала в окна мебель, мрамор и бронзу эпохи Возрождения. К утру 5 августа жандармский полковник Сизов докладывал министру внутренних дел Маклакову: «Так что, ваше превосходительство, германцы начисто выгореть изволили».

31 августа указом Николая Петербург переименовали в Петроград. Некоторые обладатели немецких фамилий обратились к Николаю с просьбой о русификации своих имен. Николай не дал согласия.

Однажды княгиня Зинаида Николаевна Юсупова заметила государю, что общество раздражено на придворных «немцев».

«Дорогая княгиня, – ответил государь, – что же я могу сделать? Они любят меня. Правда, многие стары и выжили из ума, как бедняга Фредерикс. Третьего дня он подошел ко мне, хлопнул по плечу и сказал: „И ты, братец, здесь? Тоже зван к обеду?”»

8 августа состоялось историческое заседание Государственной думы. Присутствовали все министры и дипломаты дружественных держав. Выступление министра иностранных дел Сазонова было встречено овацией. В его голосе слышались слезы. Министр финансов Барн доложил Думе о блестящем состоянии финансов и о том, что хранившиеся в Берлине деньги были вовремя вывезены.

В это время Ленин направил Каменеву телеграмму. Он давал четкие инструкции. Депутаты-большевики должны в полном одиночестве заявить на заседании Думы, что они против войны и желают России поражения, потому что это приведет к гражданской войне и победе рабочего класса.

Вместе с Лениным война вызвала воодушевление у российского бизнеса. У него на это были свои, экономические причины.