Погибель Империи. Наша история. 1913–1940. Эйфория

Пророчица Агинушка поила государя с государыней голубиной водой. Александра Федоровна спасалась этим от сонливости и от тоски. Рецепт лекарства несложный: одна часть святой воды, одна часть воды из колодца, добавить голубиной крови по вкусу. Что не допьешь – побрызгать на постель.

На государеву постель также брызгали вифлеемской водой из четырех бутылок четыре слепые монахини из Киева. При этом говорили: «Мама, несомненно, святая».

Потом приехала гадалка Гриппа 30 лет, очень красивая. Николай говорил про эту пророчицу: «В одну ночь она может принять три поколения царской семьи, а потом пить свой шоколад в кровати». Гриппа эта часто вела беседы с государем, называла его «прислужником цариц» и еще «футляром для приказов». Николай пересказал Александре Федоровне разговоры с гадалкой. Она отреагировала: «Ники бросает мой хлеб этой собаке. Пускай! Я не ревнива».

Петербург был охвачен ажиотажным спросом на гипнотизеров, странников и кликуш. Впечатления от первой русской революции выработали у дам русского высшего света новый стиль жизни, новую моду. Можно даже сказать, что революция привела в экстаз дамскую часть официального Петербурга. Захотелось соединить томление духа, с томлением плоти, прикрыть немного мистикой, в общем, отправиться на поиски простоты, искренности и истинности. Императрица была, как и положено, первой дамой империи, законодательницей в новой моде. И здесь уже было не до перешивания пуговиц. В общем и целом все были готовы к пришествию Распутина.

Распутин безошибочно понял, чего от него хотят. «Возили меня, – вспоминал он, – и показывали, как райскую птицу. И восчувствовал я, что и хотя и позолотилась моя судьба, но что-то подломилось. Понял я, что моей мужицкой свободе конец пришел. Что будут они все со мной в мужичка играть. И мне их хитрости постигнуть надо, а не то мне крышка. Капут».

Наконец «райскую птицу» Распутина довезли до императорского дворца. Знакомство его с Александрой Федоровной произошло в присутствии фрейлины императрицы Анны Вырубовой, в девичестве Танеевой. Феликс Юсупов был знаком с барышней Танеевой, сохранил о ней детские воспоминания: «Танеева, рослая, сильная девица с толстым, лоснящимся лицом, была напрочь лишена обаяния. Ума за ней тоже не водилось. Только хитрость и жир. Охотников танцевать с ней не было. Кто бы мог подумать, что толстуха Анна сблизится с царской семьей и поможет головокружительному восхождению Распутина».

Как-то раз сели вечером царица с Вырубовой поиграть в четыре руки Лунную сонату Бетховена. Лунная соната всегда до слез умиляла Александру Федоровну.

Время уже шло к полуночи. Императрица сидела за роялем спиной к дверям. В дверях стоял Распутин и смотрел императрице в спину. Часы пробили полночь.

«Не чувствуешь ли ты, Сана, что происходит нечто особенное?» – спросила Вырубова и повернула голову к Распутину. «Да», – ответила царица, тоже повернулась, вскрикнула и забилась в истерике. Распутин подошел к ней, начал гладить ее голову, щеки, плечи. Царица припала к распутинской груди.

Сестра Александры Федоровны Елизавета Федоровна не терпела Распутина и никогда с ним не встречалась. Царица ее категорически не понимала. «Ты брезгуешь этим человеком, – говорила ей царица. – А между тем он и есть все самое русское».

Александра Федоровна глубоко усвоила художественный и политический стиль Распутина, он проступает в ее письмах к мужу:

«В Думе все дураки, в Ставке сплошные идиоты, в Синоде одни только животные, министры – мерзавцы. Дипломатов наших надо перевешать. Поскорей закрой Думу. Думу надо прихлопнуть. Все они должны научиться дрожать перед тобой. Тебя должны бояться. Мы, слава Богу, не конституционное государство и не смеем им быть. Наш народ не подготовлен к этому, и слава Богу. Показывай свой кулак».

Княгиня Зинаида Николаевна Юсупова, зная, что императрица вся во власти проходимцев, жалела ее. Зинаида Николаевна приехала на Каменный остров, к вдовствующей императрице Марии Федоровне, и в присутствии сестер Николая, Ксении и Ольги, сказала, что единственное средство спасти государя, детей и Россию – это поместить императрицу в санаториум для душевнобольных. Изолированная, спокойная, тихая жизнь могла еще ее спасти.

По всеобщим отзывам, болезнь Александры Федоровны отступила с началом мировой войны. В годы войны внешне она была необыкновенно хороша собой. Французский посол Палеолог писал: «У нее никогда не было такого здорового вида. Императрица вся была поглощена работой в лазарете».

«В первый раз побрила солдату ногу возле и вокруг раны».

«Одному раненому пришлось отрезать три пальца».