Погибель Империи. Наша история 1965–1993. Похмелье

Вероятно, написание доклада для Полянского было просто операцией прикрытия. Может быть, Шелепин и его друг, глава КГБ Семичастный, в последний момент приняли решение о том, что делать доклад будет совсем другой человек. А именно сам Шелепин. В любом случае очевидно, что подготовка такого масштабного доклада потребовала длительного времени. И значит, смещение Хрущева планировалось и обдумывалось давно. Шелепинский доклад реалистичен в том, что касается критики экономической ситуации. Что касается общей идеологии – то он совершенно сталинистский.

Вечером того дня, когда был снят Хрущев, с Брежневым встречается бывший первый секретарь ЦК Компартии Казахстана Пантелеймон Пономаренко. Пономаренко и Брежнев были поставлены Хрущевым на Казахстан в 54-м, в начале целинной эпопеи. Сначала Брежнев при Пономаренко был вторым секретарем. Пономаренко – человек Маленкова, бывшего в то время председателем Совмина.

В 55-м Хрущев смещает Маленкова, а значит, маленковский человек Пономаренко не нужен Хрущеву во главе одной из крупнейших союзных республик. Пономаренко снят с должности. Первым секретарем в Казахстане Хрущев делает Брежнева.

В 56-м Хрущев вернет Брежнева в Москву. Так вот, 14 октября 64-го года Пономаренко встречает Брежнева возле подъезда дома на Кутузовском проспекте, в котором оба живут. Пономаренко вспоминает: «Первое, что Брежнев сообщил: сегодня мы Хрущева скинули. – А кого же избрали первым? – спрашивает Пономаренко. – Представь – меня, – со смехом отвечает Брежнев».

Хрущев однажды, в 47-м, в разговоре со Сталиным упомянул о Брежневе, бывшем тогда секретарем Днепропетровского обкома. Хрущев сказал Сталину, что Брежнев покладист, старателен, услужлив.

В октябре 64-го назначение Брежнева большинство в высшем партийном руководстве воспринимает как промежуточное. Прежде всего так думает Шелепин.

Через две недели после Пленума глава КГБ Семичастный докладывает на президиуме ЦК о реакции населения на смещение Хрущева. Ни одного митинга, ни одного обращения в защиту Хрущева. И это несмотря на всю кампанию по восхвалению Хрущева, которая усиленно велась все последние годы. Брежнев не верит. Брежнев поражен, насколько в действительности население, несмотря на успехи официальной пропаганды, в массе утратило интерес к происходящему в руководстве страной. Однако короткая брежневская реакция не влечет никаких изменений в работе пропагандистской машины, направленной в первую очередь на возвеличивание первого лица. Вспоминает Николай Месяцев, в то время сотрудник аппарата ЦК: «За неделю до октябрьского Пленума завотделом административных органов ЦК Миронов сказал мне, что Хрущев будет освобожден от обязанностей.

Спрашивает, как я к этому отношусь. Говорю, что поддерживаю. Тогда, говорит Миронов, ты пойдешь на Комитет по радиовещанию и телевидению». Вскоре после Пленума поступает указание о показе Брежнева и других высших руководителей в соотношении 3:1. То есть Брежнева на экране должно быть втрое больше.

Население равнодушно к Брежневу на экране. Даже женская аудитория. Для нее событием можно считать не смену руководства, а запуск многочисленных так называемых круглочулочных автоматов, которые производят чулки без шва. К 66-му году, к XXIII съезду КПСС, советские женщины наконец избавлены от необходимости постоянно оборачиваться и проверять – не съехал ли шов.

Переворот, смещение прежнего лидера, смена власти требует от людей, все это затеявших, быстрых дальнейших шагов. Они обязаны предложить населению хотя бы видимость нового идейно-политического курса. Прежний хрущевский курс, несмотря на всю противоречивость, ассоциируется с решениями двадцатого и двадцать второго съездов, осудивших культ личности Сталина. Но, во-первых, экономически при Хрущеве, осудившем Сталина, лучше не стало. Этого достаточно для возрождения мифа о Сталине. Плох Хрущев, а не Сталин. Хотя Хрущев сохранил неизменной тупиковую сталинскую экономику. Во-вторых, Хрущев – непривычно эмоционален и публичен. В массовом сознании – это минус. Сталинская загадочная монументальность – плюс. Телевидение, постоянно показывающее живого Хрущева, играет дурную шутку с массовым сознанием. То ли дело Сталин, которого только сотни видели живым на трибуне Мавзолея, тысячи в кинохронике, а большинство знало исключительно по портретам. Время кует миф о Сталине и повышает спрос на него у населения.

Это чувствуют все оказавшиеся у власти после Хрущева. В этом едины те, кто, подобно Суслову, сделал карьеру при Сталине, и более молодые, как Шелепин, поднявшиеся при Хрущеве и убравшие его. Есть и еще одно, главное, обстоятельство. Ни у старых, ни у молодых в высшем партийном руководстве нет свежих идей и готовности к реформированию страны.

И значит, назад, к Сталину.