Погибшая страна

Обсудив с Ивановым этот вопрос, Радин предложил экспедиции все излишние экспонаты отправить в СССР, а на «Фантазере» оставить только то, что нужно было для текущей работы. Пришлось потеснить и Ибрагимова с его камерой оживления, перенеся все, что непосредственно не относилось к его опытам, в общую комнату экспонатов. Так еще раз пополнился музей Последних Достижений Науки, исключительно показательный и полезный, так как каждый участник экспедиции в любой момент без всяких затруднений мог ознакомиться с новейшими результатами кабинетных работ и со всеми новостями раскопок.

Среди редкостного собрания древностей особенно сильное впечатление производили картины художника, талантливой кистью сумевшего воплотить все характерное для Гондваны. Ее горы, покрытые богатейшей субтропической растительностью, живописные долины, склеп Гонды — все глядело с увешанных картинами стен, перенося зрителей в мир погибшей страны, так ревностно теперь ими изучаемой.

Комнаты музея Последних Достижений Науки стали лю-бимейшим местом отдыха исследователей: там они черпали новые силы и пополняли знания.

* * *

Однажды описывавший мумии археолог с удивлением отметил бросившееся ему в глаза при внимательном изучении останков отличие надгробия Неора от гроба Гонды. Им установлено было, во-первых, что мужской труп был погребен в деревянном ложе, в то время как прах Гонды покоился в янтарной оправе. В этом на первый взгляд малозначащем обстоятельстве в действительности крылась большая загадка.

Уже и прежде некоторые из ученых обращали внимание на более живой, если так можно выразиться, блеск глаз Гонды. В ее янтарных глазах светилось что-то, правда, застывшее, но действенное, таящее в себе какие-то потенциальные силы, совсем несходное с помутневшим взглядом Неора. Все объясняли это явление предсмертным состоянием умершей.

Видимо, Неор умер спокойно, без мучений. Час кончины настал, когда он был без сознания. А Гонда все понимала и мучилась. Иначе трудно объяснить, почему так глубоко легли скорбные складки на ее лице.

Высказав это предположение, все тогда же и забыли о нем. Но старый историк, всматриваясь в лицо Гонды, поневоле вспомнил то, что говорилось по этому поводу. За обедом в кают-компании он сообщил о своих наблюдениях Ибрагимову.

— Я думаю, не применен ли в данном случае какой-либо особый способ бальзамирования, гораздо лучший, чем обычный, оберегающий прах от разрушения?

Соображение археолога казалось вполне правдоподобным. Поэтому никто не удивился, когда Ибрагимов и его ассистент тотчас же после обеда отправились в склеп. Они решили вновь просмотреть сосуды, в которых хранились человеческие внутренности. Надо было установить, к праху ли Гонды относились они. Легче всего это можно было проделать путем вскрытия мумии, так как никаких указаний на их происхождение никто до сих пор не находил.

Стоя у изголовья мумии, Ибрагимов старался уяснить поистине замечательное выражение глаз умершей. Именно выражение, ибо они таили в себе какую-то внутреннюю силу, уснувшее, а не отсутствующее сознание.

Ибрагимов прикрывал то верхнюю, то нижнюю половину лица женщины, желая найти разгадку странного явления. Нет, перед ним светились положительно что-то выражающие зрачки, осмысленные, не остекленевшие! Ибрагимов видел это и боялся верить этому. Он не хотел обмануться в своих впечатлениях.

— Ну, что же, приступим? — тихо дотронулся до его плеча ассистент, выводя профессора из задумчивости.

Первое же прикосновение к останкам обнаружило, что поверх шелковистых одежд тело было покрыто тончайшим сизым налетом, будто слежавшимся слоем пыли. С легким шелестящим звуком расслаивалась неведомая оболочка под пинцетом ассистента. Опять затрещал киноаппарат, подробно запечатлевающий операции.

Оболочка снялась как футляр. Внешне она имела вид шероховатого целлулоида; на прозрачность ее ничуть не влиял сизоватый оттенок вещества. Матовость оболочки помешала раньше обнаружить странный панцирь Гонды.

Шелковая пелена, прятавшаяся под платьем, снялась легко, не обнаружив и признаков тления. Через четверть часа на пьедестале лежал перед ними труп обнаженной Гон-ды. Даже мертвое тело ее сохраняло необычайную красоту форм, не вполне похожих на формы тела современной женщины. Словно точеное, эластичное, бронзово-розоватое, оно походило на изваяние.

Ибрагимов внимательно осмотрел голову покойницы. Череп ее не был так удлинен, как череп Неора. Нижняя челюсть также казалась сравнительно укороченной. В приоткрытых глазах, казалось, сверкал какой-то фосфоресцирующий блеск. Вот что принимали они за сияние скрытой жизни! Вероятно, в мумии начинался уже процесс медленного загнивания. Отсюда это странное излучение робких загадочных искорок, принятых учеными за проявление жизни.