Поглощенные Грешники

— Шеф-повар Марко готовит мне блюда и оставляет их в холодильнике. Угощайся ими и всем остальным, что есть на яхте, — я достаю бумажник и бросаю Amex на журнальный столик. — У тебя уже есть моя запасная карта, но я полагаю, что она лежит в машине вместе с телефоном, поэтому воспользуйся этой, — мой взгляд поднимается к ней. — Уверен, ты помнишь пин-код, — сухо говорю я.

— Ещё бы, — она поднимает ее и подносит к свету. — Но не думаю, что они доставляют пиццу по Тихому океана.

— Доставят, если ты дашь достаточно хорошие чаевые.

По мере того, как я медленно приближаюсь к двери, ее присутствие тянет меня назад. У меня возникает совершенно нелепое желание задержать вылет еще на час. Не только чтобы снова заняться с ней сексом, но просто… сделать это. Говорить грубости и раздражать ее.

Вместо этого я берусь за ручку двери и говорю ей: — Постарайся не сжечь это место, Пенелопа.

— Раф? — то, как она произносит мое имя, эхом отдается в моей груди. Я приостанавливаюсь, разглядывая деревянную поверхность двери. — Все остальные мои приятели по сексу называли меня Пенни.

Насилие поражает меня, как удар молнии.

— И все твои так называемые приятели окажутся на глубине 2х метров под землей, если ты еще раз их упомянешь.

Глава шестая

В третий раз за час я вхожу в забытую гостиную в задней части яхты. Вместо того чтобы вздохнуть в тишине, как в прошлый раз, я опускаюсь на подоконник и прижимаюсь щекой к холодному стеклу, как будто это погасит неугомонный жар под ним.

После нелепо длинного душа я бродила по яхте, как приговоренный к смерти дух. В студенческой толстовке вместо викторианского платья, скованная кожаными ремнями и бурными оргазмами, а не оковами гибели.

Я продержалась менее двух часов, прежде чем скрип палуб и бесконечное тиканье часов начали действовать мне на нервы, раздражая меня.

Теперь, прижавшись всем телом к стеклу, глядя на дождь, разрушающий яркие огни Бухты Дьявола на горизонте, я напрягаю мозг в поисках того, чем бы заняться.

Ответ приходит, в виде мультяшной лампочки над головой: я буду работать.

У меня не запланирована смена, но что еще мне делать сегодня вечером? Прятаться в комнате Рафа, пока казино вибрирует надо мной? Бросив быстрый взгляд на Breitling, я понимаю, что Лори и все остальные скоро будут плыть по Тихому океану на служебном катере.

С новыми силами я быстро спускаюсь в прачечную и нахожу запасную форму моего размера. Расчесывая запутанные следы грубого секса из волос, я наношу на лицо макияж, который выглядит слишком невинно, чтобы радоваться, когда мне затыкают рот ремнем. Через тридцать минут я уже за барной стойкой, заполняю мини-холодильник и загружаю посудомоечную машину.

Но начало смены проходит мимо меня. Час сменяется следующим, одиночество затягивается, как петля на шее. Ни Лори, ни гостей. Когда три одиноких гудка посудомоечной машины заполняют комнату отдыха, сигнализируя о том, что прошло уже два с половиной часа с момента ее включения, я бросаю тряпку и топаю в кабинет Рафа.

Я нахожу номер Лори в одном из тех Ролодексов⁶, которые есть у стариков, и звоню ей по телефону, стоящему на его столе. Она отвечает после первого гудка.

— Да, босс?

— Лори, это Пенни. Где ты?

— Пенни? — она делает паузу, и линия заполняется приглушенными звуками бара. — Раф закрыл яхту до Нового года, милая. Он тебе не звонил? Мне сказал, что оповестит тебя.

Закрыв глаза, я опускаюсь в кожаное кресло и откидываю голову на спинку.

— Нет, не звонил, — натянуто отвечаю я. Хотя, наверное, это решает дилемму, как скрыть от коллег тот факт, что я живу на борту.

— Разумеется, с полным окладом жалования. И рождественская вечеринка для сотрудников все равно состоится. Подожди, — шум в трубке стихает, и слышно, как за ней захлопывается дверь. — Как ты оказалась на яхте? Служебный катер не должен был плыть…

Это глупо и по-детски, но я впадаю в панику и вешаю трубку. Когда телефон пронзительно звонит, перезванивая, я ныряю под стол и выключаю его из розетки.

Отлично. И что теперь?

Тишина гулко отдается от стен кабинета, только иногда прерываемая шагами призрачного экипажа, выполняющего свои обязанности. Становится все темнее, и единственным источником света снаружи являются редкие вспышки фонарей людей Рафа, патрулирующих палубы.

Самое худшее в этом уединении то, что я застряла в нем на всю ночь. Я ни за что не засну до восхода солнца.

Мне удается убить еще десять минут, роясь в идеально организованных ящиках Рафа и разглядывая фоторамки, расставленные на его полках. Один из снимков, на котором он передает кому-то чек на крупную сумму, привлекает мое внимание, и я беру его, чтобы изучить.

Его узнаваемый силуэт вырисовывается из-за стекла. Строгий костюм, улыбка на все тридцать два зуба. Черный, золотой, зеленый — все цвета настолько безупречны, настолько изысканны, что никакое другое слово не приходит на ум, кроме как идеальный.

В тот момент, когда я встретила его, сразу поняла, что он идеальный лжец.