Погнутая сабля (ЛП)

— Сожалею, Полдарк, но я ее заберу. Если дадите моей кобыле или коню Андре отдохнуть до утра, то можете их взять. Великолепные животные. Завтра ночью последуете за мной или к побережью.

— Сожалею, Грант, — в свою очередь повторил Росс. — Вы почти достигли цели, и неудобным довеском я не буду. В вашей власти забрать мою лошадь, и я не вправе вас останавливать. Лошади снаружи уставшие, но моя жалкая лошаденка, на которой я сюда добрался, целый день набиралась сил. Я могу поехать на ней.

Грант оторвал куриную ножку и стал жевать. Потом кивнул. 

— Так тому и быть. Господи, если уж вы так хотите, берите письмо. Вы ведь сами предложили, верно? Письмо мне не нужно. Я либо доложу Веллингтону лично, либо никак. Поскачу на самой быстрой лошади, но если удача от меня отвернется, если меня схватят или убьют, вы доставите ему послание, так что мы оба будем полезны.

— Благодарю вас, — отозвался Росс.

— Тише, — забеспокоился Андре. — Это Марсель. Узнаю его походку.

Глава двенадцатая

I

После недавнего повышения по службе Джереми еще не знал многих солдат в своей роте.

Около сорока бывалых солдат, участников Пиренейских войн, и среди них сержант-квартирмейстер Эванс — грубый и крепкий валлиец по прозвищу Кряк Эванс, потому что вышагивал с важным видом, как утка. Джереми чувствовал себя как на судебном процессе — такие люди, пусть неотесанные и малограмотные, знают о войне куда больше него. Основную часть составляли новобранцы, деревенские парни, уголовники, браконьеры, должники — все, кто поступили на военную службу по собственной воле или были завербованы обманом, чье мировоззрение ограничивалось убеждением, что жизнь штука поганая, тяжелая и недолгая. Вместе с Джереми в эту роту перевели Джона Петерса, сына фермера из Уилтшира, все еще прапорщика, и ординарца Джона Сандерса, который служил у него полгода. Еще двух лейтенантов звали Бэйтс и Андервуд. Бэйтса из Линкольншира он знал по клубу «До сорока». С Андервудом не был знаком.

Брен-ле-Конт — славная деревушка, но ко времени прибытия туда Джереми и его роты, всюду сновали ганноверские войска и телеги с продовольствием, чуть ли не с боем прокладывая себе путь. По другую сторону вверх по холму закатывали пушки; гусары и драгуны путались друг у друга под ногами, глядя на всю эту неразбериху. Джереми понял, что вряд ли найдет майора Картарета, чтобы доложить о прибытии.

Весь путь Джереми проделал на неуклюжей, но надежной пегой лошади по кличке Санта, купленной еще в декабре в Виллемстаде. Ехать верхом — обычное дело для офицеров пехоты; но солдат вымотал долгий поход по жаре под тяжестью ранца, ружья со штыком и ста двадцати патронов. Британские солдаты по своему обыкновению заметно оживлялись, заслышав перестрелку. Вскоре, ко всеобщему удивлению, появился стройный и щеголеватый майор Картарет. Подозвав к себе Джереми, он объяснил, что им надо в Нивель. Там, похоже, началось сражение, это примерно в четырех милях.

Они добрались до городишка Нивель. За его пределами на фоне цветущей природы шло сражение, над рожью и пшеницей грохотали пушки и залпы из ружей, небо потемнело от дыма, тут и там сновали солдаты, раненые ковыляли обратно в город. Но это не мешало местным жителям стоять на пороге или у распахнутых окон и таращиться во все глаза, прижавшись друг к другу от страха, или наоборот, радостно приветствовать стрельбу, как будто фейерверк. Широкая поляна в обрамлении деревьев на краю города служила полевым госпиталем для раненых. Те лежали повсюду, мертвые вместе с умирающими, их успокаивали и утешали два священника и несколько элегантных дам, а раненые оказывали посильную помощь друг другу — один, с раной в ступне, на корточках перевязывал оторванную руку другому, большинство побелело от потери крови, кто-то кричал, многих пугала мысль умереть без медицинской помощи.

Джереми все еще было не по себе от вида крови, но он неуклонно вел роту вперед. Внезапно вдалеке появились солдаты. Некоторые были ранены, но большинство просто поддалось всеобщему порыву сбежать. Это оказался бельгийский полк, и солдаты кричали роте Джереми по-французски: «Все потеряно! Англичане отступают! Всему конец!» Через десять минут они промчались мимо, дорога впереди зловеще опустела. Временами тишину нарушало пролетающее над головой ядро и треск ружей.

Отдав приказ, майор Картарет ускакал прочь и больше его не видели. Когда осталась позади еще миля, солнце уже клонилось к закату, искоса глядя на пышные деревья. Позади по мостовой грохотали колеса экипажа, он нагнал их и проехал мимо. В экипаже сидел только офицер гвардии в расстегнутом мундире и с табакеркой в руке. Он не взглянул ни на марширующую роту солдат, ни на офицеров верхом на лошадях. Наверное, спешил на сражение с французами.