Погоду делают маги

— Все да не все, — ответил облепленный воробьями шеф и взмахнул рукой на дорогу, предлагая продолжить беседу в пути. — Дальние поля остались. Самые дальние. А здесь да, все хорошо. Вон мои помощники на прополку вышли. Слабенькие маги земли, но с сорняками справляются отлично. Для уборки урожая все-таки посильнее нужны. Зато местные. Все наши. Ничего, справляемся.

Пока мы ехали под блуждающими, отпущенными вчера, облаками, Тамир тари успевал вводить в курс дела погодницу, следить зорким глазом за работой младших агрономов, кормить почтальонов и отвечать на многочисленные послания жены.

Грешным делом подумала, что домашними делами ей теперь некогда заниматься, запустит все хозяйство. Но когда шеф, увидев что-то на обочине, спешился, засунула свою язвительность куда подальше, наблюдая за его дальнейшими действиями. Старик сорвал колокольчик и вложил его в клювик воробьишки вместо письма! Обычный колокольчик. Но разве он не станет дороже миллиона алых роз? У-у-у… тоже так хочу… И это не зависть, а мечта несбыточная. Парни думают, что для счастья любимую надо бриллиантами осыпать, но нет — любимую надо окружить вниманием только и всего. Тогда и полевой цветочек покажется сокровищем, а простой агроном сразу превратится в принца. Тетушка Дарания после получения такой "бандерольки" горы свернет.

Поля, требующие полива, оказались действительно дальними. Шеф остановился и замахал руками, объясняя:

— Видишь луг? За ним пшеничное поле, а дальше снова луг, видишь? А за ним уже начинается чужая территория — поля соседней деревни.

— А луга почему оставили?

— Так земле тоже отдыхать нужно. Следующий раз поменяем местами. В общем, вот тебе объем работ по обе стороны дороги. Огромный прямоугольник получается. Хочешь, обойди дорогу, а хочешь не разделяй. Что ей будет-то?

— Обязательно обойду. Вы мою подругу не знаете, — улыбнулась я старику. — Такая дотошная сразу заставит диплом съесть. Я все поняла, можете ехать.

Проводила старика взглядом и принялась за работу. Уже привычно и более умело. Да, постоянная практика оттачивает мастерство. Мустанг, умничка, щипал траву на обочине, а я представила себя всемогущей ведьмой и играючи загнала тучи в два огромных прямоугольника. Зрителей на этом участке не наблюдалось, поэтому работу я сопровождала не фишечными маханиями руками, а танцем. Вообще класс! Издалека он, наверное, выглядел шаманским, но кому надо за мной наблюдать? На дальних-то полях? Одна как перст даже из города никто не едет.

— Знаешь, Мустанчик, — за неимением других зрителей обратилась я к верному жеребцу, стараясь не "замечать" как он иногда отщипывает сочные зеленые ростки пшеницы. Должны же у моего коня быть особые привилегии? Тем более что поле огромное чуть-чуть надкусить с краю не считается ущербом. — Дед Мороз говорил: "Ну-ка, ёлочка, зажгись!", а я скажу: "Ну-ка, дождичек, включись!". А теперь беги! Выходи, балда, на дорогу. Промокнешь!

Когда прилетела Муся я, сидя на обочине, любовалась рукотворной радугой. Для ее создания надо было всего лишь проредить немного облака, чтобы солнечные лучи преломлялись, попадая в капельки дождя, и распадались на отдельные лучики.

— Ой, какая красота! — опустившись на гриву коня, восхитилась подруга. — А двойную можешь?

— Хоть тройную, — улыбнулась я и поинтересовалась: — Наладила почту?

— Ага! Да и не сложно оказалось. Просто объяснила всем своим птичкам, что если человек в форме дает бумажку, то ее надо относить в здание сопра или в любом месте передать такому же человеку в форме. Вот и пусть переписываются.

Я задумчиво усмехнулась.

— Н-да… Странно как-то, не находишь? Кому? От кого?

— Нормально! Пока они все только играются — и птицы и люди, а потом приспособятся. Каждый выберет себе полюбившегося человека, имена запомнит. Нормально будет, — отмахнулась королева и воскликнула: — О! Песню вспомнила, слушай: "А на небе тучи! А тучи как птицы! Птицы синицы!".

— Это откуда? Сама сочинила? Вроде я такое не слушала.

— Да нет, из кладовки вылезло, но какая разница? Где-нибудь да слышала, раз в памяти всплыло. О, а вот еще: "А а-бла-ка летят как лебеди, летят как стая синиц облака!".

— Ты предвзята, мать. Только свой вид пропагандируешь.

— Патриотка я, — важно вытянула шейку подруга и, насторожившись, спросила: — Ой, слышишь? Кто-то кричит или…

— Вот только не начинай! — я строго помахала пальцем перед клювом. — Даже не вздумай говорить, что в поле кто-то плачет. И что мы сейчас найдем в капусте очередного ребенка — эльфенка или гномыша.

— Да не плачет! — возразила пташка и взвилась ввысь, чтобы оглядеться и продолжила сверху: — Кричит. И не с поля, а со стороны дороги. Вон вроде те две точки на горизонте.

Я замерла, прислушалась и действительно услышала размытые расстоянием гласные:

— Ээ-яя…

Через некоторое время раздалось уже четче:

— Ээ-ляя…

— Меня гложут смутные сомнения. Слетаю-ка гляну, — забеспокоилась подруга и унеслась вдаль.

Кричащие точки приближались и по мере сокращения расстояния звуки становились более понятными.

— Реэ-ляя… Преэ-ляя! — и в какой-то момент послышалось четкое: — Прееляя!!!