Поголовная радость

Они в наш мир пришли из страшных мест,

Из чёрных ям, ночные хоккеисты.

Законом стали жуткие дела…

Стучат по льду и клюшки, и копыта.

Очнитесь, не сгоревшие дотла,

Пока на жизнь надежда не убита!

Порою на ночной хоккейный корт,

Наполненный смешной, дешёвой блажью,

Является и самый главный чёрт,

Возможно, клон нечистого. Неважно.

Что тут гадать? В наш край пришли враги.

Какие же здесь могут быть вопросы?

В ночном унынье не видать не зги,

Но радостно хвостатым кровососам.

Мы гибнем на разграбленной Земле…

Но есть ли для волнения причина?

Быть может, мне мерещится во мгле

В кольце охраны мощной бесовщина.

Быть может, нынче всякий бес – нам брат.

Да пусть гоняют шайбу с холуями,

И ветер к тучам поднимает смрад

Десятки лет над нашими краями.

Пускай резвятся. Надо отдохнуть

Порой и бесам ночью от разбоя.

А мы уж обойдёмся… как-нибудь,

Всё больше нас под крышей гробовою.

Осеннее утро

По утренней октябрьской заре

Природа проверяет нас на крепость.

Мюнхгаузен на пушечном ядре

Промчался из реальности в нелепость.

А вслед за ним, подобные ему,

Вершат полёты в радужные страны,

Меняя резво яркий свет на тьму,

На поприще всемирного обмана.

Холодный воздух и тумана мгла,

Над рощами летят не только птицы,

И ложь, и подлость в поисках тепла.

Для них оно извечно за границей.

В оффшорах вклады их не подведут…

Ведь Родина разграблена до цента.

Но нищие России славят труд

Во благо воровского контингента.

В заморских землях – вотчина вралей,

Мюнхгаузенов, как бы, патриотов,

А в небе мрачном мало журавлей,

Но очень много частных самолётов.

Октябрь холодный пасмурен и жёлт

В безрадостной комедии и драме.

Что сможет, то продаст и оболжёт

Мюнхгаузен за дальними буграми.

Уточнения к старой сказке

Удивительная карма,

Но Василий, столяр-спец,

Не племянник Папы Карло,

А его родной отец.

А жена его Розетта,

Впрочем, звать её не так,

Резво чистила клозеты

Регулярно за пятак.

Дети – явные наркоши,

Звать Степаном и Лукой.

Но один из них хороший,

Не припомнится какой.

Был и Карло, сын внебрачный,

От циркачки, звать Сюзан.

Это Вася начудачил,

Часто весел был и пьян.

Карло жил в каком-то… Бурге,

Рядом с цирком у моста.

Там гуляли драматурги

И другая босота.

Там шатался Буратино,

Деревянный, но не пень,

Заходил к ворам в… малину,

Чтоб сказать им: «Добрый день!».

Угождал он всем повально,

Даже жабе на бревне,

Потому он в час хрустальный

Стал царём в большой стране.

Куче дров в миллиардеры

Срочно приказал бежать…

Часто ездил на галеры,

Чтобы накопить деньжат.

Высох, постарел на троне,

Деревянный много лет.

Кто полено, тот в законе,

Остальным – большой привет.

Всё без шороха и пыли

Он прибрал к своей руке.

…Так вот сказка стала былью

В беспредельном бардаке.

Но скажу не для огласки,

Чувствуя своим нутром:

Впереди такие сказки -

Не зарубишь топором.

Житейская легенда

Жил парнишка совсем не женатым.

Потому на крутом вираже

В жёны взял обезьяну с гранатой.

Ведь других разобрали уже.

Она тихой казалась овечкой,

Но гранату держала в мешке,

Где хранилась столетняя гречка

От внимательных глаз вдалеке.

Но тоска её жутко заела,

И милашка ударилась в блуд,

Потому, что приятно для тела.

Для здоровья – простор и уют.

Приходили к ней разные гости:

Олигарх, каскадёр, почтальон,

Даже те, кто лежал на погосте,

Но, конечно, не с давних времён.

Появлялись бичи из подвала

И частично блатная шпана.

В миг опасности их выдавала

За троюродных братьев она.

Часто прятала их, где возможно,

Под кроватью, за печкой, в шкафу…

В общем, очень была осторожной.

Ведь она не владела кун-фу.

Милый юноша сердцем ей верил,

Как воспитанный, честный пацан.

Но однажды он, стоя за дверью,

Через щель обнаружил обман.

Удивился, но, правда, не слишком,

Но спросил он: «Ну, что за дела?».

Улыбнулась лукаво мартышка

И гранатой его взорвала.

Утвержденье нисколько не ново:

Обезьянки прекрасны у нас.

Но они без устройства взрывного.

Симпатичнее в несколько раз.

* * *

В павильоне, на телеканале,

От которого разум кульком,

Восторгаются дружно канальи

Существующим бардаком.

В жизни мрачной желается смеха,

Пусть улыбкою станет оскал.

Господа из потешного цеха

В королевстве разбитых зеркал.

Дифирамбы и громкие оды…

Наилучшая из клоунад.

Юмористы в кошмарные годы

Дружным бредом народ веселят.

Это нужно и видеть, и слышать,

Тупость лживых украсит наш быт.

Дикий юмор, срывающий крыши,

Для разбойничьей власти – не стыд.

Не придумать подобных комедий

Жизнь сама чудеса выдаёт.

Свора купленных в пакостном бреде

За монетки поносит народ.

Очень вовремя, как бы, прозрели

Да не просто софисты. Шуты.

Не просты соловьиные трели

В днях дешёвой, блатной суеты.

Смех-то смехом, но времени – дело,

А потехе, как водиться, час.

Как бы телебратва ни потела,

Людям добрым ворьё – не указ.

Сколько страсти, волнений, эмоций,

Ложных истин на лживых губах…

Но Отчизна не просто смеётся,

Пробуждается разум в рабах.

* * *

Когда стоит у власти богодул,

Творец довольно хрупких околесиц,

Мы начинаем верить в ерунду

В незыблемость смешных стеклянных лестниц.

Становимся мишенью мощных бед,

Придуркам доверяя на Ютубе,

И чудится кромешной голытьбе,

Что каждый нищий ходит в царской шубе.

Изрядно там и умников лихих,

Готовых шило поменять на мыло,