Поголовная радость

На вопрос ты прилюдно ответь-ка!

Ты балбес или с детства больной?

За кошмарной, разнузданной бранью –

Горы трупов, руины в стране…

Час настал. Твою шкуру баранью

На кирпичной повесят стене.

Ты за беды людские в ответе

И за мерзкое слово, за мат.

Твои сказки не только при детях

И при кошках похабно звучат.

Что у нас «президентом» зовётся?

Не грядущего светлого даль,

Не луна и, конечно, не солнце,

А тупая двуногая шваль.

Так зовётся при власти барыга,

Но не всякий ругается вслух.

А своё ты отбегал, отпрыгал

На костях человеческих, дух.

До всемирного править потопа

Часто жаждут иные рвачи.

На плечах голова или жопа?

«Президент» нецензурно звучит.

Культ диктатора

1.

Ему блюдолизы внушили,

Что добрый он демократ,

И старикашка плешивый

Безумно этому рад.

Но он молодым и ранним

Был садистом внутри.

Извилин в мозгу бараньем

Наверное, две или три.

Начальником став великим,

Толпе приближённых харь,

Он скромно сказал, без крика,

Что здесь он и бог, и царь.

Ни одного вопроса

Не прозвучало в ответ,

И завертелись колёса

Народных несчастий и бед.

Диктатор добрался до власти,

Баксов – двухсотый куль.

Страну разорвал на части.

Невероятный культ.

Истории бег по спирали…

Расчётлива и не глупа.

Вернут, что у нас украли

Он и барыг толпа.

Диктатор на время весел,

С гримасой плюёт на мир.

Приятели в куче кресел,

Пока продолжают пир.

2.

Но век для рвача – минута,

Время летит – не лежит.

История судит круто

И не прощает лжи.

Диктаторский культ – отрыжка

Разбойничьей суеты,

И угасает мыслишка

Слинять за кордон, в кусты.

Исчезла с черепа чёлка,

Время пришло – ослаб.

А он ведь трудился, как пчёлка,

Как на галерах раб.

Свой разум смешной возвышая,

В бедность вогнав народ,

Постиг он, что мох-лишайник,

Параша для… нечистот.

Лакеи исчезли куда-то,

Последний сбежал блюдолиз.

Диктатор – персона нонн-грата,

В блеф превращён каприз.

Рыночные карапузы

Для Отечества обуза,

Для народа срам стыд:

Притулились карапузы

У кормушек и корыт.

Из каких подземных трещин

Повылазил мелкий сброд?

Очень резво и зловеще

Грабил он честной народ.

Тешили друг друга щедро,

Нищих грабили сполна.

Всё в руках у гномов: недра,

Земли, фабрики, страна…

Что не нужно, то в уроне,

То разрушено вконец.

Карапуз сидел на троне,

Окончательный подлец.

Эти выродки кроили,

Что хотели, что могли,

Как цари, живут и жили

Беззаботные нули.

Слёзы, кровь, людские стоны

На дороге, на меже…

Карапузы вне закона,

Режиссёры грабежей.

Каждый первый нынче грешен,

Тяжкий грех людей в одном:

Не расстрелян, не повешен

Ни один разбойный гном.

В зверстве рыночном не слабо

Гномы строят кутерьму…

Да пора уже, пора бы

Разобраться, что к чему.

* * *

Камни собирают для того,

Чтобы их потом бросать по цели.

В тех краях, где равенство мертво,

Не дома же строят, в самом деле.

В тех местах, где братство – жалкий пшик,

И свобода – робкий звон грошовый,

Множатся землянки, шалаши

У страны с поруганной душою.

Всё в руках посмешищ из кругов,

Созданных на чёрных бедах махом.

Край родной – пожива для врагов,

Все, что не украли, стало прахом.

Над костями высятся дворцы,

Люд честной обманут и обгажен.

Прославляют недругов слепцы,

Впрочем, не слепцы, а скот продажный.

В суете больной ночей и дней

Не столкнуть народ с великой сцены.

Хватит нам и силы, и камней

Для неотвратимой перемены.

Оккупанты резво зло вершат,

В барстве неподсудного позора…

Но гремят булыжники в мешках,

Им лететь к желанной цели скоро.

* * *

Полз брюнет не кучерявый,

Лыс, что импортный гранат,

То налево, то направо,

Совершая променад.

Глазки – две больших булавки,

Пара килек вместо губ…

Он дополз до книжной лавки

Потому, что книголюб.

Задыхался он без чтива,

Пять минут прожить не мог.

Потому и полз он криво,

Будто пьяный осьминог.

В лавке хмырь с орлиным носом

Отвечал за книгосбыт,

Относительно причёсан

И фрагментами умыт.

Он – начальник в книжном зале,

Но скрипучий, что кровать.

Чёрти что наиздавали,

А ему вот… продавать.

Покупатель встал на пятки

Из последних самых сил,

И в активной лихорадке

Срочно книжку попросил.

Пожелал в картинках книжку,

Ликом бел, как будто мел,

Про пузатого парнишку

И о том, как он худел.

А ещё про эльфов в бане,

И про сыщика в пенсне,

Про шаманку тётю Аню

И кукушку на сосне.

Про сенаторов и мэров,

Про забавы важных лиц,

Про простых пенсионеров

С их богатством без границ.

Про душевность президента,

Про последствия жары,

Про народные приметы…

Килограммов шесть муры.

– Надо поддержать мужчину!

Хмырь встревожил рыком зал.

– Принесите чертовщину

Ту, что лысый заказал!

Книголюб ушёл с задором,

Всем прохожим ни чета.

Он под первым же забором

Притулился и… читал.

– От рожденья до погоста,-

Пробубнил носатый хмырь. –

Люд зомбируют прохвосты.

Обложили даль и ширь.

Может, хмырь устал на книги

Взгляд бросать из маяты,

И бандиты, и барыги –

Не последние скоты.

Их приветливые рожи

Стали добрыми уже.

…Но такого быть не может

При великом грабеже.

Но наивные натуры,

Потерявшие мозги,

Верят в свет макулатуры.

Только не видать не зги.

* * *

Среди мусорных отходов,

Так похожи, что близняшки,

Сотни тысяч пешеходов,

Будто на лугу ромашки.

Не по внешности похожесть,

А по степени мышленья.

Под кнутами дни итожим,

Что чукотские олени.

Захотят – лишат работы,

В масках на плацу построят,