Погоня

— Да недели три назад. Я еще не очухался от всей этой катавасии, а тут новый поворот. В общем, он в больницу залег, чтоб время выиграть, туда к нему сразу вся оппозиция помчалась во главе с Лужком. Не знаю уж, как они его накручивали, что обещали, но он опять воспрял. Теперь он — главный борец за правду, рвется Ельцина свергать. Каждый день на работу из больницы приезжает, правда тайком. На всякий пожарный не выписывается, продлевает больничный. Но нас собирает, командует, задания раздает — что еще на деда накопать, кого из Семьи в разработку взять. Уголовные дела мы забросили, не до них, с утра до вечера одной политикой занимаемся. Дурдом самый настоящий. Сегодня он как раз по телевизору выступает, будет коррупцию в Кремле разоблачать, а мы ему документы готовим.

— Ну и чем, по-твоему, весь кипеш закончится? — заинтересованно спросил Бык. — Кто кого завалит?

— Откуда я знаю? — многозначительно улыбнулся Косумов.

— Брось, — подмигнул ему Бык. — Уж ты-то все знаешь...

Эта фамильярная лесть подействовала на кавказское самолюбие Косумова.

— Два варианта, — проговорил он. — Либо шах умрет, либо ишак сдохнет.

— Не понял, — сказал Бык. — Можно мне разжевать?

— Могут импичмент президенту вынести. А могут и нашего убрать.

— Как убрать? — вытаращился Бык. — На глушняк, что ль?

— Зачем на глушняк, — снисходительно улыбнулся Косумов. — На пенсию.

— А если он не пойдет!

— Его спрашивать не будут. Подставят на чем-нибудь — и до свиданья.

— На чем же его подставят?

— На телках, на взятках, мало ли! Было б желание, а повод найдется. Это он звонит! — Косумов метнулся к столу и схватил трубку. Выражение лица его сразу переменилось.

— Да, товарищ генерал-полковник! — отрывисто пролаял он, вытягиваясь и выпячивая грудь. — Так точно! Приготовил, как вы велели, папка целая набралась. И по заграничным счетам, и по дочкам, и по поездкам жены. Сейчас? Вы же вроде велели к шести? Раньше решили? Гримироваться надо? Шутите, товарищ генерал-полковник? Зачем такому красивому мужчине гримироваться?! Иду! А по зятю нужны материалы? Бегу.

Он положил трубку, посмотрел на нас и покачал головой.

— Надоело до черта! — пожаловался он, не испытывая никакого смущения по поводу продемонстрированного только что служебного рвения. — Мечешься меж двух огней, не знаешь, где обожжешься. Ну так как мы решим?

Бык почесал в затылке.

— Завтра позвоним, — проговорил он.

— Не надо звонить, — с нажимом возразил Косумов. — Надо привозить. А то поздно будет.

— Вот работенка у ментов! — возмущался Бык, когда мы шли по коридору. — Сидишь на жопе, а тебе со всех сторон бабки тащат. Ходжа, слышь, хоть по стрелкам пыряет, а эти прямо не выходя шуруют. Кстати, ты понял, как он про подставу чухнул?

— Как?

— Да он сам ее и готовит. Забубенит от души дорогому начальнику!

— Ты думаешь?

— Я уверен. И знаешь, что я еще думаю? Все же это он тебя другим ментам слил!

Я промолчал. Честно говоря, сейчас я и сам был готов в это поверить.

***

Бандиты завезли меня в отель и, оставив на мое попечение заветную сумку с деньгами, отправились рассчитываться с ореховскими. Мы условились встретиться в восемь часов внизу, в баре, выходившем большими витринными окнами на автомобильную стоянку. О времени мои товарищи имели представление самое смутное. Без четверти девять я все еще сидел в баре один, тянул через соломинку минеральную воду, смотрел на дождь, монотонно молотивший снаружи в сумерках, и уныло размышлял, что мне делать дальше. Кроме Косумова и Артурчика, влиятельных друзей у меня в столице не было. Артурчик уже помог, чем мог, а рассчитывать на Косумова было, мягко говоря, неосторожно. Так ничего и не придумав, я позвонил Насте.

— Как у вас дела? — спросил я, когда она ответила.

— Хорошо, — жизнерадостно ответила она своим хрипловатым голосом, который я так любил. — Только что вернулась из Ленинской библиотеки.

— Так вы еще в Москве?

— Ну да, работаю над курсовой. Я же говорила, что могу задержаться.

— Говорили, верно, но я забыл. В последнее время все забываю.

— Хорошо, что номер моего телефона помните.

— Действительно, отлично. Кстати, с кем я разговариваю? Девушка, не кладите трубку, дайте отгадаю тему вашей курсовой. Так, Диккенс у нас уже был, Шекспир тоже... Джейн Остин, верно? Скажем, «Гордость и предубеждение».

— А вот и нет! Я пишу курсовую по лейкистам.

— Батюшки, лейкисты, это кто? Ах да, Озерная школа! Обождите минутку... Ага! Девки в озере купались, Блейка голого нашли, целый день над ним смеялись, даже в школу не пошли.

— Очень остроумно!

— Вам тоже нравится? Это Кольридж сочинил. Между прочим, девки над голым Блейком вовсе не смеялись — они с ним совсем другими вещами занимались, поэтому и школу пропустили. Просто Кольридж Блейку завидовал. Он сам голый по озерам бегал, но девки на него внимания не обращали.

— Я смотрю, вы много подробностей знаете из жизни поэтов.

— Ничего удивительного, я с утра до вечера с творческими людьми общаюсь. То стихи с ними обсуждаю, то прозу. Давайте встретимся. Овечка, овечка, выйди на крылечко.

— Это тоже Кольридж сочинил?