Читаем Погоня полностью

Погоня

Она сжимает свою руку в кулак и тонкий ручеёк крови, тут же льётся мне в рот. Солёный, пьянящий вкус крови пробуждает животное. Я чувствую, как моё сознание уходит всё дальше, вглубь мозга, а его напротив, подбирается всё ближе к рычагам управления. Впрочем, можно ли говорить, что мы различны? Нет, вовсе нет. Мы одно целое, и я лишь уступаю место своей дикой натуре.

Мои конечности задрожали. По телу пробежались мурашки, а вслед за ними глубокая, тупая боль. И она не собиралась уходить, становясь всё нестерпимее с каждой минутой. Горло налилось свинцом, я издала первый, ужасающий крик. Вскоре я уже кричала без остановки, от дикой боли.

Мои пальцы стали удлиняться, на них появлялись когти. Кожа тут и там заросла шерстью. Сначала короткой, потом та становилась всё длиннее и длиннее. Когда стопы стали расти, становясь подобными волчьим, на моё тело обрушился новый поток боли. На этот раз совсем иной. Меня словно бы опустили в чан расплавленного метала и нестерпимый жар обуял всё моё существо. Кости же, тем временем, словно бы дробились и ломались, там внутри, обретая всё новые формы.

Превращение подходило к своему завершению. Тело стало больше, многим больше обычного, человеческого. Челюсть выдвинулась вперёд. Зрение, слух и, что самое главное, обоняние, обострились, оглушив сознание потоком новой информации. Запах стольких живых жертв сводил меня с ума. Но я, послушно встала на задние лапы перед доктором в ожидании приказов.

Та, вместо того, чтобы сразу же дать мне отмашку и кинуть в гущу сражения, бросилась с объятиями на мой живот:

- Прости! Прости меня! Прости! Я не думала, что превращение подобным образом может доставить моему дитя столько страданий!

Глиммер… извиняется? Но перед кем? Предо мной или перед тем, что сейчас заняло моё место, умело справляясь с телом машины для убийств? Впрочем, разве это важно? Я никогда не видела сочувствия со стороны Элл. Она всегда действовала рационально и жёстко. Неужели и она может сострадать?

Мне даже стало как-то не по себе. Боль отступила, а ярость напротив, прилила к мозгу. Ради хозяйки я готова была выполнить любой приказ. Только дайте мне цель и я порву её на мелкие кусочки, лишь бы Элл больше не расстраивалась из-за меня. Никакие мои страдания не стоят её слёз.

Разжав клещи своих объятий, Глиммер вновь обрела холодность и обыденно ласково произнесла:

- Все, кто сейчас снаружи, должны умереть.

- Я пойду с ней. - сказала Софи, - Если младший Пепеляев и должен умереть, то от моей руки. Я отомщу за своих ребят.

- Хорошо, если ты так хочешь. Вперёд!

Оказавшись снаружи, первое с чем я встретилась, был трепет на лицах вольноармейцев. Вряд ли они ожидали увидеть перед собой зверя, подобного мне. И теперь, застыли в нерешительности, не зная что и делать. Их командир, находившийся в авангарде, был в таком шоке, что даже выронил свой офицерский револьвер. Он только и успел крикнуть:

- Огонь! Огонь! Огонь!

А потом его голова сразу же была отделена от плеч, ловкой Софи, действовавшей чудовищно молниеносно и каким-то образом оказавшейся у атамана за спиной. И тут же лиса растворилась среди начавших хаотичную стрельбу вояк. Стреляли они, разумеется, по мне. И я оказалась не готова к столь колоссальному потоку пуль. Им даже удалось замедлить моё неотвратимое наступление. Замедлить, но не остановить. Когда же Ратенпешт убрала снайперов и пулемётный расчёт, действуя как опытный диверсант, я смогла и вовсе, рвануть в сторону нападавших.

Действовала я гораздо более прямолинейно, нежели революционерка, но не менее эффективно. Стоило мне сократить дистанцию, как тут же платформа залилась красным. Что добыча могла сделать? Кто-то бежал, кто-то сражался. Но все они были настигнуты когтями и клыками неудержимой машины. Каждая смерть болезненно отражалась на моей людской стороне и только раззадоривала звериную.

Кровь. Море крови проливалось в едином потоке мимо моих глаз. Не знаю, как долго это продолжалось... Но когда я наконец пришла в себя, то была уже в человеческом облике. Видимо, сознание всё же отторгло картину сотворённого ада. Но вот последствия предстали предо мной без прикрас. Не хочу описывать то, что видела. Скажу лишь, что бетон всей платформы окрасился в противный, грязно-алый цвет.

Да и я сама была залита красной жижей с ног до головы. Меня чуть было удар не схватил, когда я узрела свои руки, полностью покрытые липкой кровью. Слёзы сами собой навернулись на глазах. Простите! Простите! Простите меня! Я не хотела! Но не могла противиться! Боже это же всё были живые люди…

У всех были семьи, может быть даже дети… Теперь они все остались без отцов. Теперь им всем надо будет пережить потерю близкого человека! Теперь… Нет! Нет! Простите! Простите! Простите! Mon Dieu! Pardon ! Pardon ! Pardon ! Pardon ! Pardon !

Я закрыла глаза, лишь бы не видеть сотворённого. Вдруг, кто-то нежно обнял меня. И, поглаживая по голове, знакомым, ласковым голосом произнёс:

- Ты всё сделала верно. Это было меньшим из возможных зол…