Погоня

– Да, но… – я обрываю себя. Помни, с кем споришь, чувак. Моя мать не старушка, и поэтому не может быть никакого оправдания тому, что она слабо разбирается в любой технике. Но, в то же время, она своенравная, и спорить с ней бесполезно.

Господи, она до сих пор ходит с «Блэкберри».

– Клянусь, я в порядке. Мне наложили швы, и теперь как новенький.

– Сколько швов?

– Всего два.

– Ладно, – беспокойство в ее голосе исчезает. К сожалению, на смену ему приходит гнев. – Во всем виноват твой отец.

Ну вот, приплыли.

– С чего ты это взяла? – Не знаю, зачем ее провоцирую. Все равно ведь знаю ответ.

– Потому что он заставил тебя играть в хоккей.

– Он не заставлял, я люблю этот спорт.

Маме все как горох об стенку.

– Какой эгоистичный придурок этот человек, – ворчит она. – Брось, Колин. Тебе не кажется жалким, что взрослый мужчина пытается реализовать через сына свои детские мечты?

Стискиваю челюсти. Но просить ее остановиться бесполезно. Или его. Они оба никогда не перестанут попрекать друг друга.

– У меня есть другая новость, – говорю я, пытаясь перевести разговор в безопасное русло. – Собеседование прошло хорошо.

– Ты ходил на собеседование? – удивляется она.

– Ага. – Я быстро рассказываю ей о Камале Джайне, пока выезжаю на шоссе и останавливаюсь на красный свет. – Похоже, он примет окончательное решение после мероприятия по сбору средств в Нью-Йорке.

– Нечего тут решать: ты точно самый лучший соискатель, – отвечает она с присущей лишь матерям непоколебимой уверенностью.

– Спасибо, ма. – Сворачиваю на улицу, где находится бар Така, и включаю поворотник, чтобы занять последнее свободное место у обочины. – Я приехал на встречу с другом, и сейчас мне нужно припарковаться. Перезвоню тебе на этой неделе.

– Договорились. Люблю тебя. – Любит ли? Порой я сомневаюсь.

– И я тебя.

Мы кладем трубки, и я испытываю такое же всепоглощающее чувство облегчения, как и на прошлой неделе после телефонного разговора с отцом.

Выскакиваю из машины и бросаю взгляд на неоновые вывески перед входом в бар Така. А у двери самая настоящая очередь. Бизнес явно процветает. Молодец, Так.

Подходя к тротуару, посылаю ему короткое сообщение.

Я: «Чувак, я возле твоего бара. Ты же не заставишь отморозить яйца в этой очереди?»

Пока он набирает ответ, на экране появляются три точки.

ТАК: «Я наверху. Поднимайся. И на будущее: говоришь вышибале имя, и он пропускает. Ты в списке всегда желанных гостей».

Мило. Я – VIP-персона.

Минуя главный вход, подхожу к боковой стене здания, где при моем появлении с жужжанием открывается узкая дверь. Так, конечно же, сейчас видит меня через камеру. Я помогал ему настроить систему видеонаблюдения, которой он может полностью управлять со смартфона. Это облегчает вход и выход из бара. Плюс, он серьезно относится к безопасности. Малышка и ее мама – самые важные в мире люди для него.

– Привет, – говорю я, поднявшись в квартиру на втором этаже.

Так приветствует меня держа дочку Джейми.

– А-а-а-а! – увидев меня, визжит она.

Положа руку на сердце, могу признать, что она – самый красивый ребенок из всех, которых я когда-либо видел. Ей самое место в рекламе подгузников и на баночках детского питания. Она взяла только лучшее от обоих родителей, которые вообще-то ужасно симпатичные, особенно Сабрина.

Розовый, как бутончик, ротик Джейми открывается, и она одаривает меня широкой беззубой улыбкой и машет в мою сторону руками.

– Она вечно требует внимания, – вздыхает Так.

– А я и не возражаю. – Протягиваю руки, и шестимесячный ребенок практически кувыркается в них. – Она стала такой большой, дружище.

– Знаю. Клянусь Богом, стоит мне отвернуться на пять секунд, как она становится в два раза больше.

Джейми со счастливым видом ерзает у меня на руках, без конца ощупывая пухлыми ручонками щетину на моем лице. Она любит текстуры и восхищается цветом. Когда я видел ее в последний раз, она пришла в полный восторг от моих татуировок.

– Ты точно не против, что я заехал? – уточняю я, когда он закрывает и запирает входную дверь.

– Конечно, нет. Добро пожаловать в любое время, дружище.

– А где Сабрина?

– На семинаре.

– Так поздно? – Уже почти десять вечера.

– Угу. Эта женщина вкалывает как проклятая. – В его голосе звучит глубокая гордость.

Сабрина учится на юридическом факультете, и, по правде говоря, я понятия не имею, как ей удается совмещать учебу с ролью мамы. К счастью, у них с Таком есть помощники: его мать переехала сюда из Техаса в декабре. Очевидно, она живет в квартире в нескольких кварталах отсюда.

– Как твоей маме понравился Бостон?

– Она возненавидела холод до глубины души.

Ухмыляюсь. Еще бы, февраль в Техасе – это тропический рай по сравнению с холодными зимами Новой Англии.

– Но из ее дома открывается великолепный вид на реку Чарльз. Мама говорит, что он радует глаз и можно видеться с внучкой, когда захочется, так что она счастлива. Как и все мы.