Погоня

Если бы Дин имел хоть малейшее представление о том, чем мы с Фитцем занимались в раздевалке в эти выходные, он бы никогда не отправил его на Элмхерст-Авеню.

Даже не знаю, кто из нас выглядит более смущенным при встрече. Фитц держит руки в карманах куртки и старательно отводит глаза, сообщив:

– Привет. Меня прислал Дин.

– Я догадалась, – говорю я, быть может, чуть резче, чем следовало бы, но…

«Так и следует с ним говорить!» – убеждает меня Селена.

Верно. Он кончил мне в рот и убежал.

– У тебя, э-э, были занятия сегодня утром? История костюма? – смущенно произносит он.

Он завел светскую беседу?

Серьезно?

– Да, Фитц, у меня были занятия, – говорю я, перекидываю сумку на другое плечо и направляюсь к подъездной дорожке особняка в викторианском стиле, перед которым мы припарковались. По словам Дина здесь живут целых восемь футболистов.

– Как продвигается работа над докладом?

Я останавливаюсь посреди мощеной дорожки.

– Ты говоришь о докладе, с которым согласился мне помочь? – не могу удержаться от шпильки в его адрес.

По его лицу пробегает тень огорчения.

– Прости. Знаю, что подвел тебя. Я был…

– Занят? – подсказываю я.

– Ага.

– Не забудь упомянуть про мигрени, – с сарказмом добавляю я. – Такие ужасные, ужасные головные боли, от которых ты страдал.

Фитц коротко выдыхает. Он поднимает руку, чтобы провести ею по волосам, но останавливается, вспомнив, что на нем кепка «Ред Сокс».

– Не волнуйся, – бормочу я, сглатывая горький привкус во рту, – с докладом я справилась.

Мы снова идем по дорожке. Его ноги длиннее моих, поэтому он шагает медленнее, чтобы не опережать меня.

– Ты уверена? Твой профессор одобрил тезис? Были какие-то замечания?

При упоминании Лори на мгновение забываю, что злюсь на Фитца.

– Он сделал несколько поправок, но мне так не терпелось уйти, что я прослушала. Перечитаю его пометки на полях, когда вернусь домой.

Фитц внимательно вглядывается в мое лицо. Его собственное сохраняет непроницаемое выражение.

– Почему тебе не терпелось уйти?

– Честно? Мне рядом с ним не по себе.

– В каком смысле? – пожимает он губы.

– Не знаю. Он очень дружелюбный. – Я умолкаю. – Даже слишком дружелюбный.

– Он пытался приставать к тебе? – допытывается Фитц.

– Нет. О, нет, не пытался, – уверяю я его. – Я… Я не знаю. Может, я чересчур мнительная. У меня от него странное ощущение, вот и все.

– Всегда доверяй своему чутью, Саммер. Если что-то не так, обычно так оно и есть.

– У меня не самое тонкое чутье, – уныло отвечаю я. – Например, оно подсказывало мне проведать тебя в раздевалке после игры, и посмотри, что в итоге вышло.

При упоминании о том, как низко мы пали тем вечером (Я низко пала. На колени. Перед ним), на лице Фитца отражается сожаление.

– Я… – Он прочистил горло. – …хочу извиниться за это.

Даже не знаю, как реагировать, потому что не могу понять, за что он извиняется: за то, что исчез после того, как я отсосала ему, или вообще за то, что минет случился.

– Ты просишь прощения, – наконец говорю я.

– Да.

Я жду дальнейших объяснений. Не дождавшись, начинаю злиться еще больше и сердито прохожу мимо него на крыльцо.

Дверь распахивается прежде, чем я успеваю позвонить, и появляется огромный черный парень с бритой головой. За долю секунды восторг в его глазах превращается в глубокое разочарование.

– Это не пицца! – кричит он через плечо.

– Мать твою, – доносится из глубины дома.

– Фитцджеральд? Ты ли это? – Здоровяк смотрит мимо меня. – Привет, Рекс. Как дела? – Он подходит к крыльцу.

– Дерьмово. Я думал, девушка принесла пиццу, но в руках у нее ничего нет.

– Прости. – Изо всех сил стараюсь я не рассмеяться.

Фитц, кажется, делает то же самое.

– Ты ведь понимаешь, что еще только полдень?

– А что, пиццу нельзя есть в полдень? Парень, пиццу можно есть в любое время, когда хочется. В полдень, в полночь. В обед. На завтрак. Это же, черт возьми, пицца.

– Это же, черт возьми, пицца, – торжественно повторяю я. Потом протягиваю руку. – Я Саммер Ди Лаурентис. Я заставила Фитца привести меня сюда, потому что мне нужна помощь.

– Я заинтригован. Недоразумение с пиццей тебе прощаю. – Рекс придерживает для нас дверь. – Входите. Я замерз.

Мы входим в дом, и он указывает на ужасающее количество вешалок для одежды и полок для обуви в прихожей.

– Бросайте вещи. Мы играем в «Мэдден»[42]. Будешь участвовать в следующем раунде, Фитц?

– Не-а, не думаю, что задержимся здесь надолго. Правда? – обращается он ко мне.

Качаю головой.

– Я тороплюсь, нужно вернуться домой и поработать над докладом.

Мы следуем за Рексом в огромную гостиную с U-образным диваном, на котором сейчас развалилось четверо футболистов. По моим подсчетам, это около трехсот пятидесяти или четырехсот килограммов мышц.

– Фицджеральд! – восклицает один из футболистов и машет игровым контроллером. – Будешь участвовать?

– В другой раз, – отвечает Фитц.

Рекс плюхается в кресло и жестом указывает на оставшееся свободное место:

– Садись, милашка. Саммер, ты можешь постоять. – Он громко смеется над своей шуткой, прежде чем продолжить: – Шучу. Фитц, твоя уродливая задница может постоять.